рьяно поддерживает план, — почему бы нам его не изучить и не посмотреть, — 
может быть, примем? 

5 апреля в оперативной комнате морского генерального штаба результаты анализа 
дали почву для другого жаркого спора — в присутствии заместителя начальника Ито.
 В середине заседания Ватанабе Ясудзи вышел из комнаты и по телефону рассказал 
Ямамото о настроениях в морском генеральном штабе и о своей собственной реакции.
 Вернувшись, проинформировал присутствовавших о том, что главнокомандующий 
тверд в своем мнении и взгляды его не изменились. 

Контр-адмирал Фукудоме повернулся к Ито. 

— Если главнокомандующий так настроен, не оставить ли все это на него? — 
спросил он. Ито молча кивнул. Мийо, говорят, просто опустил голову, сдерживая 
слезы. У начальника морского генерального штаба Нагано возражений не было. 

Кстати, за день до совещания, 4 апреля, был пятьдесят восьмой день рождения 
Ямамото; представитель отдела кадров морского министерства посетил «Ямато» в 
Хасирадзиме и привез с собой две награды для главнокомандующего. Ямамото 
сомневался, принять ли их. 

— Я их никогда не стану носить, — сказал он. — Мне просто стыдно надевать их. 

Дело не в его предполагаемой скромности; факт, что с начала военных действий он 
еще не видел собственными глазами ни вражеского корабля, ни вражеского самолета.
 В тот же день он пишет Хори Тейкичи в Токио следующее письмо: 

«Дорогой Хори! 

Я был огорчен, узнав, что Такеи проделал весь путь до Куре, но так и не смог 
доехать ко мне на флот из-за холодов. Я его просил положить в сейф в кабинете 
заместителя министра следующие вещи — ничего особенного: что-то вроде 
меморандума, написанного 7 января 1941 года, о том, что я говорил Ойкаве о 
Гавайской операции и замене главнокомандующего Объединенного флота; то, что я 
писал где-то в мае 1939 года, когда за мной следила военная полиция; очень 
простая записка от 8 декабря 1941 года (ничего о семейных делах и т. д.) и 
конверт с некоторой суммой денег. 

Я положил все это в большой конверт с просьбой, чтобы, если потребуется, его 
передали вице-адмиралу Хори. Посланец с наградами из Токио застиг меня врасплох.
 Что подумают об этом люди, видевшие войну на передней линии фронта? Это самое 
печальное. Едва ли я смогу, как принц Такамацу, вызвать главу наградного отдела 
и сжевать его... 

Ямамото Исороку 

4 апреля». 

Такеи Даисуке, глава бюро статистики, приезжал по делам в Куре, но жуткий холод 
помешал ему побывать на «Ямато», так что конверт для Ямамото, дошедший до Куре, 
вернулся назад в Токио, где его поместили в сейф морского министерства. Первая 
часть письма при всей ее кажущейся небрежности похожа на что-то вроде завещания,
 — «если потребуется» относится, конечно, к возможности собственной смерти. Что 
до содержимого конверта, некоторые вещи уже упоминались ранее; оставляю 
обсуждение остальных предметов до того момента, когда после смерти Ямамото 
заместитель министра Савамото Йорио откроет сейф, а Хори осмотрит его 
содержимое. 

Два или три дня спустя Ватанабе возвратился на «Ямато» из Токио. В полдень 18 
апреля 1942 года, через две недели после дня рождения Ямамото, американские 
бомбардировщики совершили внезапный налет на Токио. В письме Ямамото Ниве Мичи, 
в ее дом гейш в Симбаси, говорится: 

«Меня несколько волнует, что, хотя война длится чуть более трех месяцев, многие 
чувствуют себя чересчур спокойно или заявляют, что они «благодарны адмиралу 
Ямамото » за то, что не было ни одного воздушного налета. Они здорово 
ошибаются: враг еще не появлялся не из-за адмирала Ямамото, а из-за себя самого.
 Поэтому если им хочется выразить кому-то свою благодарность, пусть выражают ее 
Америке. Если она действительно решит обрушиться на нас, не будет никакой 
возможности защи- тить город вроде Токио. Случится это — я едва ли останусь в 
стороне, но все же надеюсь, что не станут возлагать вину на флот, заявляя, что 
он ничего не делает. В любом случае советую тебе для безопасности, коли 
возможно, оставить половину имущества, а вторую половину вывезти куда-нибудь за 
город. 

«Первая стадия операций» — детская игрушка и скоро завершится; а сейчас 
наступает взрослый час, так что я уж лучше перестану дремать — надо 
пошевеливаться...» 

То, что его «слегка волнует», уже случилось. Атака проведена американской