направлять общественное мнение, поддерживать мораль нации, пустая болтовня. 

Когда приняли решение установить в Хибия-парк, в центре Токио, камень с 
выгравированными на нем словами «Марша линкора», попросили Ямамото написать — у 
него каллиграфический почерк — оригинал, с тем чтобы по нему гравировать текст. 
Он посоветовался с офицером штаба Фудзии, попросил ночь на размышления — и 
написал письмо с отказом. 

Японский флот — традиция и его, и тогдашнего его лидера — долгое время известен 
как «молчаливый флот»; начиная с Пёрл-Харбора все заметнее становилась 
тенденция к хвастовству. Нельзя сказать, что общественное мнение выступало 
против, — в то время флот исключительно популярен: в большой мере благодаря его 
вкладу военные действия развиваются благоприятно (если не сказать — 
односторонне). 14 января впервые в истории японского флота десантные соединения 
высадились на острове Целебес. Манила пала 4 января, а Сингапур — 15 февраля. 

27 февраля, в 13.00, возле побережья Явы четыре крейсера — «Начи», «Нагуро», 
«Дзинтсу», «Нака» — и четырнадцать эсминцев, входящих в состав 5-го флота под 
командованием контр-адмирала Такаги Такео, встретились с вражеским флотом 
примерно той же мощи — пять крейсеров и девять эсминцев. Флот союзников состоял 
из кораблей США, Британии, Голландии и Австралии; командовал им контр-адмирал 
Доорман (Голландия). В подзорную трубу были хорошо видны флаги Голландии, 
Британии и США, развевавшиеся соответственно над первым, вторым и третьим 
кораблями. 

В отличие от мрачных просторов севера Тихого океана море здесь слепило глаза — 
избыток солнца; да еще на скорости тридцать два узла ветер дул в лицо — прямо 
тайфун. 

Орудия «Начи» и других кораблей 5-го флота завязали долгую перестрелку с судами 
противника, в ходе которой силы союзников потеряли два эсминца и стали в 
беспорядке покидать поле боя. С наступлением ночи японский флот прекратил 
преследование и отошел на север; сражение возобновилось на следующее утро, 
японские торпеды самого последнего образца оказались эффективными: вскоре пошел 
ко дну лидер союзников, голландский крейсер «Де Рейтер»; за ним последовал 
четвертый корабль — еще один нидерландский крейсер, «Дзава». Оставшиеся корабли 
были настигнуты на следующий день крейсерами «Асигара» и «Майя» и другими 
кораблями 3-го флота, под командованием вице-адмирала Такахаси Ибо. Эти корабли 
закрепили японскую победу, потопив британский крейсер «Эксетер» и два эсминца. 

Голландский адмирал на борту «Де Рейтера» отказался от спасения и, как и сэр 
Томас Филипс на «Принце Уэльском», пошел на дно вместе со своим кораблем. С 
японской стороны потерь не было. В историю это событие вошло под названием 
«сражение в Яванском море». Примерно через неделю войска союзников на Яве 
сдались. Этот бой, вместе со сражением в проливе Сунда, где потоплены крейсер 
США «Хоустон» и британский крейсер «Перс», рассматриваются как конец эры 
«досовременного морского боя». 

Как мы уже видели, Хори Тейкичи ненавидел выражение «непобедимый флот», тогда 
весьма популярное на флоте, но, когда за Пёрл-Харбором последовала серия 
убедительных побед вблизи Малайи, Сурабайи и Батавии, молодые офицеры стали 
игнорировать морскую традицию «молчания» и предупреждения старших командиров и 
вовсю применять это определение. Общественное мнение, как мы знаем, охотно с 
этим соглашалось. 

Ямамото, как обычно, такое безмерное благодушие было неприятно. «Первая стадия 
военных действий прошла так гладко, — сообщает офицер связи Фудзии Сигеру, — 
что породила явное чувство разочарования. Примерно в это время у 
главнокомандующего стали иногда проявляться признаки нетерпения, — и это у него,
 человека, который внешне походил на спокойный водный простор, скрывающий 
неожиданные глубины... Временами он давал волю раздражению из-за того, что 
власти не принимают нужных мер... Чтобы закончить войну, которая пока 
благоприятно развивается для одной из сторон, надо предпринимать особые усилия. 
Даже Русско-японскую войну с большим трудом удалось закончить выгодно для 
Японии». Большинство офицеров штаба, находившихся под влиянием личности Ямамото,
 испытывали те же чувства. 

Даже начальник штаба Угаки в книге «Сенсороку» пишет: «Прошел месяц со дня 
начала военных действий... императорские войска преодолели все препятствия; и 
тем не менее как бы ни хвалили их великолепные достижения, но если бы не 
дальновидное политическое руководство рядом с ними, все понесенные потери 
оказались бы впустую». 

Тот Угаки, который открылся в «Сенсороку», заставляет сомневаться в глубине его 
мышления. И в хорошем, и в плохом смысле он более порывист, чем Ямамото, и 
иногда создается впечатление, что один сдерживает другого. 

Следует отметить такой интересный факт: из всех сорока тысяч офицеров и 
матросов, служивших в то время на Объединенном флоте, Ямамото единственный, кто 
имел боевой опыт еще со времен Русско-японской войны.