- Наверное из-за событий на юге тебе служить сейчас при премьере совсем не 
сладко? 

- Ты о чем? - не понял Каноока. 

- Я думаю ты занят по горло, обеспечивая сейчас взаимодействие между генералом 
Тодзио, армией и флотом с учетом того положения, в которое мы попали на 
Гуадалканале? 

Он засмеялся: 

- Как ты ошибаешься, Хара! Совсем нет. Скорее даже наоборот. Скоро пять месяцев,
 как генерал Тодзио не задал мне ни единого вопроса, не запросил ни одной 
справки и не давал вообще никаких поручений. Создается впечатление, что 
премьера вообще не интересует операция на море. Единственной моей работой за 
последнее время была организация ночных попоек высших правительственных 
чиновников. А поскольку я сам не люблю выпивать, то мне было на них и скучно, и 
грустно. Я вообще боюсь, что подобная обстановка убьет меня. Послушай, Хара, ты 
же любитель выпить. Не хочешь занять мое место? 

Я заметил, что Насагава внимательно прислушивался к нашему разговору. Через 
некоторое время Каноока был назначен командиром тяжелого крейсера "Нати". 
Насагава, ведавший отделом кадров флота, отнесся к его словам вполне серьезно. 

В остальном банкет проходил тихо и солидно, совсем не напоминая лихие попойки 
далекой молодости. Всего собралось человек двадцать капитанов 2-го и 3-го 
рангов. Разговоры, разумеется, шли только о войне. Согда меня попросили 
рассказать об обстановке в районе Соломоновых островов, я с готовностью 
согласился. 

- Не знаю, - сказал я, - как видится ситуация из Японии, но в зоне боевых 
действий она представляется кромешным адом. Вы не хуже меня знаете, насколько 
можно верить официальным сводкам, которые выпускает Главный штаб в Токио. Нам 
удалось достичь там нескольких тактических побед, но стратегически мы постоянно 
проигрываем. Нам приходиться использовать эсминцы и подводные лодки в качестве 
транспортов. А вы понимаете, что это за транспорты. Одно название. 

Меня слушали внимательно, но кто-то заметил, что все-таки сегодня праздник. 
Стоит ли говорить о столь мрачных вещах? 

Пили много, но как-то туго пьянели и разошлись гораздо раньше, чем рассчитывали.
 Прощаясь под прохладным ветерком звездной ночи, хлопали друг друга по плечам, 
жали руки, повторяя: "До встречи". Но эта фраза звучала как-то не очень 
убедительно. Так и случилось. Мало кто уцелел в войне из нашей группы. 

Генерал Тодзио мог полностью игнорировать своего офицера связи с флотом, но был 
не в состоянии игнорировать представителей военно-морского командования, с 
которыми встречался почти ежедневно на стратегических совещаниях. Последнее из 
таких совещаний имело место 31 декабря в Императорском дворце в присутствии 
Императора Хирохито. На совещании было принято единодушное решение эвакуировать 
наши войска с Гуадалканала. 

Последние дни отпуска, которые я провел в кругу семьи, пролетели счастливо, но 
очень быстро. 7 января я вернулся в Куре, а через три дня пришел приказ, 
освобождавший меня от командования эсминцем "Амацукадзе" и предписывавший мне 
явиться в распоряжение командира военно-морской базы Йокосука. Новое место 
службы находилось всего в нескольких милях от моего дома! 

Через неделю я снова вернулся в комфорт домашней жизни и почувствовал себя 
совершенно больным. Врачи посчитали, что моя болезнь явилась результатом 
переутомления от изматывающей службы в море в условиях военного времени. Не 
знаю, были ли они правы, но мне пришлось проваляться в постели две недели. 

Мои страдания еще более усилились, когда 25 января пришел приказ о назначении 
меня командиром 19-го дивизиона эсминцев. Согласно этому приказу я должен был 
через два дня вывести в море на учения четыре только что введенных в строй 
эсминца. Я позвонил капитану 2-го ранга Насагава и сообщил, что болен. С 
пониманием старого друга он пожелал мне выздоровления, заверив, что к этому 
времени будут еще несколько вакантных должностей подобно этой. 

Мое выздоровление шло ужасающе медленно. Я никогда не чувствовал усталости в 
бою. В море мне всегда хватало пары часов сна, чтобы зарядиться энергией, порой 
на пару суток. Теперь я, наконец, понял, насколько изнуряет морская служба и 
почему адмирал Нагумо выглядел столь измученным, когда я видел его в ноябре на 
Труке. 

Я полностью почувствовал себя здоровым только в конце февраля и, позвонив 
Насагава, попросил его найти мне какую-нибудь хорошую должность. Его туманный 
ответ дал мне почувствовать, что обо мне уже успели позабыть. Я звонил в 
управление кадров флота почти ежедневно, но лишь в начале марта Насагава