флот адмирала Курита, готовый ночью выдвинуться в район боевых действий. 

Появившимся эсминцем оказался "Теруцуки", также участвовавший в ночном бою в 
составе соединения адмирала Абе. Я приказал сигнальщикам запросить "Теруцуки" 
об общей обстановке. 

Ответ пришел незамедлительно: "С возвращением, "Амацукадзе". Добро пожаловать. 
Примите наши сердечные поздравления. Несколько часов назад пришло сообщение о 
вашей гибели. Мало кто уже ожидал вашего возвращения. С нашим соединением все в 
порядке. По последним данным только "Хийя" и "Юдачи", лишившись хода, дрейфуют 
южнее нас. Пропал и считается погибшим "Акацуки". "Мурасаме" и "Икацучи" 
получили попадания, но отделались легкими повреждениями. Еще раз поздравляем. 
Вы отработали замечательно. Мы вами гордимся". 

Мы подошли к соединению кораблей адмирала Курита и сбавили скорость. 
Флагманский корабль Курита линкор "Конго" возвышался над водой как сказочная 
крепость всеми своими 27 500 тонн. 

На линкоре поднялся наш позывной и заработал семафор: 

"Адмирал Курита капитану 2-го ранга Хара. Я салютую вашему доблестному 
возвращению и рад информировать вас, что получен приказ о зачислении вашего 
эсминца в мое соединение для предстоящего ночного боя. Я буду горд иметь вас 
под своей командой". 

Несмотря на столь высокую честь, мне не оставалось ничего другого, как ответить 
адмиралу, что эсминец подбит, из экипажа убиты 43 человека, включая старшего 
артиллериста, управление рулем осуществляется вручную, необходим срочный ремонт.
 

Через несколько минут пришел новый семафор с "Конго": "Адмирал Курита 
приказывает вам срочно возвращаться на Трук. Счастливого плавания и удачи!" 

Огромный силуэт линкора "Конго" расплылся в моих слезах, когда я читал это 
теплое послание адмирала Курита. 

Сообщив Мацумото, что мы возвращаемся на базу, я впервые за сутки присел в свое 
кресло. Мацумото предложил мне спуститься в каюту и немного поспать, уверяя, 
что справится с ручным управлением рулем самостоятельно. Я уже был склонен с 
ним согласиться, но вспомнил, что до наступления темноты необходимо провести 
погребальную церемонию по нашим погибшим товарищам. 

На полубаке эсминца были выложены сорок три трупа. Некоторые были представлены 
в виде разорванных на части останков. Друзья каждого из погибших промыли их 
тела теплой водой и зашили в брезент. Для этой церемонии использовалась только 
драгоценная дистиллированная вода. 

Горны заиграли прощание, офицеры взяли под козырек и тела погибших были преданы 
океану. Два унтер-офицера обмыли и зашили в брезент тело сигнального старшины 
Ивата, который, первым заметив крейсер "Хелена", можно сказать, спас эсминец. Я 
спустился с мостика - первый раз с начала операции - и подошел к останкам 
сигнальщика. 

- Он был моим другом, - сквозь слезы проговорил я. - Я должен лично участвовать 
в его погребении. 

Я снял с себя форменный китель и накрыл им тело Ивата. Многие матросы плакали 
как дети, вытирая слезы ладонями. 

Солнце садилось, и, когда погребальная церемония закончилась, было уже совсем 
темно. "Амацукадзе" совершил круг почета над местом погребения, экипаж хором 
читал поминальную молитву, а затем мы возобновили движение на север по 
направлению к Труку. 

Капитан-лейтенант Мацумото, закончивший когда-то училище торгового флота, был 
прекрасным штурманом и освоился с ручным управлением рулем очень быстро. 
Эсминец шел, почти не рыская на курсе, и через 24 часа "Амацукадзе" бросил 
якорь в тихой лагуне атолла Трук. 

Прошедшее сражение закончилось безусловной победой японцев. Но победа опять 
была чисто тактической, а стратегически снова выиграл противник. 

Наша попытка бомбардировать аэродромы Гуадалканала была полностью сорвана. Ни 
одного снаряда по острову выпущено не было и гибель американских кораблей была, 
таким образом, оправдана. 

Адмирал Ямамото был страшно разгневан подобным оборотом событий. Мало того, что 
адмиралу Абе не удалось выполнить поставленную перед ним задачу, он еще 
умудрился потерять в этом бою линейный корабль. "Хийя" стал первым японским 
линкором, потерянным в войне.