вам заявить, что не являюсь сторонником поддержания дисциплины методами 
рукоприкладства. Я не знаю какие методы насаждал ваш бывший командир, но я 
твердо убежден, что экипаж эсминца должен жить и воевать единой семьей, 
связанной между собой гармонией и дружбой. 

По лицу Шимицу я видел, что хотя он и выглядит расстроенным, но мои слова его 
совсем не убедили. 

- Обеспечить на корабле настоящий порядок и несение службы не легко, продолжал 
я, - но я желаю добиться этого без применения мер физического воздействия. 
Возможно, это трудно, но только такой метод способен принести желаемые 
результаты в военное время. Если для вас это слишком трудно, то в следующий раз,
 когда вы столкнетесь с необходимостью наказания подчиненных, докладывайте 
лично мне, и я буду принимать окончательное решение. 

Шимицу смотрел на носки своих ботинок, но не отвечал ничего. 

Я позвонил, вызвал рассыльного и приказал ему пригласить ко мне всех командиров 
боевых частей. Все они были в числе вновь прибывших на корабль: 
капитан-лейтенант Сигео Фудзисава - командир электромеханической боевой части, 
старший лейтенант Масатоси Миеси - командир минно-торпедной боевой части и 
капитан-лейтенант Кинджуро Мацумото - командир штурманской боевой части. Все 
они были встревожены внезапным вызовом и молча стояли у дверей каюты. 

- Я только что видел, - объявил я, - как Шимицу бил матроса. Поскольку он делал 
это совершенно открыто, я могу прийти к выводу, что подобные вещи стали 
обычными на корабле. Я хочу вам официально заявить, что не потерплю ничего 
подобного на своем эсминце и требую эту практику немедленно прекратить. Все. 
Можете быть свободны! 

Офицеры ушли, и я остался в каюте в совершенно порченном настроении, которое 
можно было сравнить и приступом бессильной злости. Разве можно идти в бой 
матросами, которых бьют и унижают по любому поводу? Я вспомнил, как меня самого 
били на первом курсе училища, и как это навсегда несмываемой горечью отлеглось 
в моей памяти. Ведь избивая матроса, прежде всего выбиваешь из него любую 
инициативу, без которой невозможна боевая служба на военном корабле, особенно 
на эскадренном миноносце, где любая неслаженность, любое промедление на доли 
секунды могут привести к гибели корабля и всего экипажа. Я решил использовать 
каждую свободную минуту для инспекции боевых частей и матросских кубриков, 
чтобы убедиться, что мой приказ выполняется. Мне еще приходилось слышать 
офицерскую ругань, но случаев рукоприкладства вроде больше не было. 

Мы прошли 1400 миль со скоростью 20 узлов и утром 25 мая пришли на Сайпан. В 
бухте острова мы застали шестнадцать транспортов, которые пришли с острова Трук,
 имея на борту 3000 солдат и 2800 морских пехотинцев. План операции по захвату 
Мидуэя начал осуществляться 26 мая 1942 года. На следующий день, 27 мая, из 
Внутреннего моря к Мидуэю вышло мощное оперативное соединение авианосцев 
адмирала Нагумо. Вечером 28 мая наши эсминцы, эскортируя транспорты с десантом, 
оставили Сайпан. Принимая во внимание, что за нашим выходом могли следить 
подводные лодки противника, мы легли на ложный курс в западном направлении, 
прошли в точку западнее о. Тиниан и только потом повернули на юг. Одновременно 
с нами с острова Сайпан вышла эскадра адмирала Такео Курита в составе трех 
тяжелых крейсеров и двух эсминцев. 

Главные силы Объединенного флота, ведомые суперлинкором "Ямато", вышли из 
Внутреннего моря 29 мая. Накануне, когда наш конвой уходил с Сайпана, 
отмечалась 37-я годовщина разгрома русского флота в Цусимском проливе, что все 
сочли хорошим предзнаменованием. Но у меня на сердце было тяжело. Что-то мне во 
всей этой операции не нравилось. Следующие шесть дней прошли монотонно, без 
всяких происшествий. 

В 06:00 3 июня в нескольких милях прямо по курсу была обнаружена летающая лодка 
противника. Через некоторое время вражеский разведчик исчез в облаках, но не 
оставалось сомнений, что Мидуэй будет оповещен о нашем приближении. В этот 
момент мы находились в 600 милях юго-западнее Мидуэя. 

Во второй половине дня с юга появились несколько больших самолетов. Зенитный 
огонь с крейсера "Дзинтцу" отогнал их, но вскоре они появились снова и снова 
были отогнаны зенитным огнем. Мы нервничали, поскольку не имели никакого 
прикрытия с воздуха. С наступлением темноты самолеты опять появились над нами. 
Мы опознали их как девять "летающих крепостей" "В-17". Крейсер и все эсминцы 
открыли зенитный огонь, но противник все-таки сбросил бомбы, которые упали 
примерно в 1000 метров от нас. 

Мы уже понимали, что идем на противника, который полностью готов к бою. Но я 
почему-то перестал ощущать беспокойство. Попытки противника атаковать нас были 
нерешительными и слабыми. Я был убежден, что такого противника соединение 
адмирала Нагумо прихлопнет одним ударом. 

На рассвете 5 июня погода испортилась. Все небо было затянуто тяжелыми