Что-то подплыло ко мне, и я увидел лист черной бумаги. Зачем-то я взял и сунул 
его себе в карман. Что-то еще стукнулось об меня, я отстранился и увидел 
примерно полтора метра отличного тонкого троса. Откуда он взялся, я не знаю, но 
я очень обрадовался, так как получил возможность привязать себя к бревну. 
Теперь, если даже я умру, бревно удержит меня на поверхности, и, может быть, 
волны выкинут мое тело на берег Японии. 

В небе снова появились самолеты. Вероятно, это была последняя атакующая волна, 
но в моем все увеличивающемся оцепенении и безразличии этот факт меня мало 
заинтересовал. Оцепенение продолжалось до тех пор, пока американские 
истребители не начали обстреливать плавающих в воде японских моряков. Несколько 
пуль просвистело и в моем направлении, выведя меня из забыться, благодаря той 
поистине звериной ненависти, которую я испытал к американским летчикам. Это 
привело меня в себя, и даже онемевшие руки стали снова действовать. 

Истребители противника исчезли, но, к моему великому удивлению, неожиданно 
появилась вражеская летающая лодка типа "Мартин", совершившая посадку буквально 
в 300 метрах от меня. Я нырнул, но никто на РВМ не обратил на меня внимания. 
"Мартин", оставляя за собой дорожку изумрудной воды, подрулил к спасательному 
плоту, где находился сбитый американский пилот, принял его на борт и снова 
взлетел, Я наблюдал за всем этим с чувством зависти. 

Как позднее выяснилось, еще ближе к летающей лодке находился один из моих 
офицеров, лейтенант Сигео Ямада. Он родился на Гавайях, превосходно знал 
английский и служил на "Яхаги" офицером связи. Позднее он признался мне: "Я 
боялся попасть в плен, поскольку номинально считался гражданином США и мог быть 
расстрелян. Я лихорадочно сорвал с формы все знаки различия и выбросил их в 
море. Но летающая лодка, чуть не наехав на меня, прорулила мимо". 

Ямада уцелел в войне и в 1958 году уже работал в отделении японской 
авиакомпании в Чикаго, что он вряд ли мог предвидеть в тот апрельский день 1945 
года... 

После того, как "Мартин" улетел, я неожиданно полностью успокоился и стал 
вспоминать события дня. Я подумал, что очень неуклюже, можно сказать топорно 
маневрировал крейсером, уклоняясь от бомб и торпед. На эсминце я бы без 
сомнения вышел из этого боя без каких-либо повреждений. Видимо, по своему 
калибру я был командиром эсминца, но не более того. Что же я сделал неверно? 
Почему я забыл тактику маневрирования, которую так успешно применил у Кавиенга, 
когда "Сигуре" подвергся налету авиации противника? А ведь "Яхаги" был гораздо 
быстроходнее и маневреннее, чем "Сигуре". Почему я повел крейсер таким 
устаревшим способом уклонения как зигзаг, который и позволил торпеде прикончить 
нас? Наверное, я очень дисквалифицировался после года службы на берегу. 

Я уже не имел понятия, сколько часов прошло после гибели "Яхаги". 

Темнело, усиливался ветер. Я окоченел от холода и боролся с дремотой, зная, что 
если я засну, то уже не проснусь. Вокруг я не видел ничего, кроме бегущих волн 
и не слышал ничего, кроме плеска воды о мое бревно. В конце концов глаза мои 
закрылись, голова упала на мокрую древесину бревна, и я заснул. Во сне я увидел,
 как еду с Сикоку на Хонсю первый раз в жизни сдавать экзамены в военно-морское 
училище. Еду я на моторной лодке, и звук ее двигателя явно отдается в моих ушах.
 Настолько явно, что это не похоже на сон. С трудом я открыл глаза, но звук 
работающего мотора продолжал отчетливо звучать в моих ушах. 

Примерно в миле от себя я увидел эсминец, который, как мне показалось, все еще 
отбивается от самолетов. Моя голова снова упала на бревно, но звук мотора не 
дал мне снова забыться: он был таким отчетливым, что не мог исходить от 
далекого эсминца. Я снова поднял голову... и увидел катер! Обычный небольшой 
моторный катер с эсминца, ясно видимый между верхушек волн всего метрах в 200 
от меня. Затем он исчез. Я задрал голову, ища его взглядом. После нескольких 
минут катер появился снова, на этот раз всего в 50 метрах от меня. Катер ходил 
кругами, разыскивая уцелевших в бойне. Меня охватил ужас. Внезапно мне очень 
захотелось жить и я страшно испугался, что катер не обнаружит меня. Я стал 
кричать во всю силу своих легких, но катер завершил круг, так и не увидев меня. 


В отчаянии я отвязался от бревна и стал бить по воде руками и ногами. Это 
сработало. С катера заметили всплески и повернули в моем направлении. Но мне 
показалось, что прошла вечность, прежде чем катер подошел ко мне. У меня уже не 
было сил даже поймать спасательный конец или ухватиться за борт катера, но 
четыре сильных руки быстро втащили меня на борт. Как ни странно, но оказавшись 
на катере, я почувствовал прилив новых сил. Моя смертельная усталость куда-то 
исчезла. Я поблагодарил моих спасителей и был очень удивлен, обнаружив, что 
кроме меня на борту больше не было спасенных. Командовавший катером старшина 
объяснил мне, что они уже спасли и доставили на эсминец многих, и это был их 
последний выход. 

Катер продолжал поиск еще минут пятнадцать и, никого больше не обнаружив, 
направился обратно к эсминцу "Хатсушимо". Я, видимо, очень переоценил свои силы,