державшихся за плавающие обломки и куски дерева. А я думал, что весь мой экипаж 
погиб. 

Когда ко мне вернулось зрение, я поймал взглядом "Ямато", который выглядел 
огромным и величественным даже на расстоянии шести миль. Накрывшая меня волна 
скрыла линкор, но следующая, подняв меня, позволила увидеть целый рой самолетов,
 которые кружились над "Ямато", как комары. 

Плывя, я наткнулся на небольшое бревно, схватился за него, обнял и перевел дух. 
Теперь, находясь в относительной безопасности, можно было обдумать дальнейшие 
действия. 

- Эй, подвинься, дай и мне место, - раздался голос за моей спиной. 

Молодой матрос пытался дотянуться до бревна. Я сдвинулся в сторону, дав ему 
возможность ухватиться за бревно. 

- Кто ты? Как тебя зовут? - спросил он, отдышавшись. 

- Меня зовут Хара. Я с "Яхаги", - ответил я. Мой новый сосед оцепенел и как 
будто лишился дара речи, уставившись на меня в каком-то трансе. 

- Простите, господин капитан 1-го ранга, - забормотал он. - Извините мою 
грубость. Я матрос второго класса Дайва... Я поищу лучше другое бревно, 
господин капитан 1-го ранга. Это может не выдержать нас обоих. 

Он тревожно стал оглядываться по сторонам, но я сказал: 

- Не глупи, сынок. Держись крепче. Попытаемся спастись. Ты не ранен? Нет. Мой 
друг Асамо и я, когда крейсер был подбит, решили быстро умереть и спустились в 
погреб No 3, надеясь, что он взорвется и разорвет нас на куски. Но тут в 
погребе появился главстаршина Хамада и приказал нам подниматься наверх, на 
палубу. Он был так разъярен, что мы бегом поднялись по трапу. Я споткнулся и 
растянул связки на ноге. Но это ничего. Я не знаю, что случилось с Хамадой и 
моим дружком Асамо. 

- Не беспокойся ни о чем, Дайва, - посоветовал я. - Сейчас думай только о том, 
чтобы спастись. И ты спасешься, если твердо будешь хотеть этого. 

Мы огляделись по сторонам и увидели "Ямато", еще идущего своим ходом. Какой это 
был прекрасный ход! Внезапно, где-то из района ватерлинии линкора вырос столб 
дыма, окутавший весь корабль и сделавший его похожим на гору Фудзияма с 
заснеженной вершиной. Мы оба закричали от ужаса. Вслед за белым дымом появился 
черный, столб которого, окутав корабль, огромным грибом поднялся на высоту 
около 2000 метров. 

Когда дым рассеялся, мы увидели, что на поверхности воды нет ничего. "Ямато" 
исчез. 

Страшный взрыв, произошедший в 14:23 в седьмой день апреля 1945 года был 
сигналом конца "непотопляемого" символа Императорского флота Японии. 

После войны мой друг контр-адмирал Нобуи Моришита, оказавшийся одним из 269 
спасенных с "Ямато", рассказал мне подробности последних минут линкора. В 12:40 
"Ямато" получил первое прямое попадание бомбами, а через 10 минут в левый борт 
корабля попала первая торпеда. Всего в левый борт линкора попало еще восемь 
торпед и две - в правый, борт. Капитан 1-го ранга Джиро Номура, старший 
помощник командира "Ямато", в 14:05 убедился, что крен корабля выровнять 
невозможно, о чем доложил командиру. После этого вице-адмирал Ито, который весь 
бой находился на мостике, объявил операцию законченной и приказал покинуть 
корабль. Эсминцу "Фуютсуки" было приказано подойти к борту и помочь в эвакуации 
экипажа. Но погибающий мастодонт тонул быстрее, чем эсминец подходил к борту. 
Командир "Фуютсуки" капитан 2-го ранга Хидечика Сакума держался на дистанции, 
опасаясь, что его корабль затянет в водоворот. 

Адмирал Ито обменялся рукопожатиями с офицерами на мостике и ушел в свою каюту, 
чтобы умереть вместе с кораблем. Командир "Ямато" контр-адмирал Косаку Арига 
привязал себя к нактоузу на мостике, чтобы также разделить судьбу корабля. 
Моришита яростно спорил с другими офицерами, которые хотели последовать примеру 
своего командира. Ему удалось их убедить, и они вместе ушли с мостика. Корабль 
уже валился на левый борт, когда в 14:17 в него попала последняя торпеда. Через 
три минуты последовал взрыв, отправивший линкор на дно. Этот взрыв и спас 
Моришиту, сбросив его в море. 

Держась за бревно я, кажется, снова забылся, скорбя о потере своего корабля и о 
гибели "Ямато". Очнувшись и оглядевшись, я не обнаружил ни Комуры, ни юного 
Дайва, который больше не держался за противоположный конец бревна. Поблизости 
вообще никого не было... 

Становилось все холоднее, немели руки, не в силах уже держаться за бревно.