все шло прекрасно, когда же мы этим советам следовали, ничего, кроме 
неприятностей, не получалось. Желательно внедрить систему отправки больших 
конвоев с сильным охранением, как это делают англичане. 

Кессельринг, принимавший участие в совещании, предложил упорядочить работу 
порта в Триполи и повысить его разгрузочную способность, заставив персонал 
порта работать во время бомбардировок. 

Сансонетти считает, что это бесполезно, так как выгруженный бензин и боеприпасы 
все равно взорвутся. 

Составлен план перевозок с учетом того, что у Бизерты имеется преимущество 
перед Триполи. Там есть большие краны, позволяющие производить быструю 
разгрузку тяжелых грузов. 

Принято решение оказывать сопротивление под Эль-Агейлой, которая имеет ключевое 
значение и, кроме того, представляет наиболее благоприятные возможности для 
обороны. 

Кессельринг утверждал, что неприятельские танки уже не представляют собой такой 
грозной силы, а потому наша танковая армия могла бы вступать с ними в бои и 
контратаковать, пусть с ограниченными целями. Роммелю следовало бы учесть такую 
возможность. Кессельринг напомнил, что год назад он с 40 танками разгромил 
полторы неприятельские бригады. 

Роммель совершил отход на 1200 км, сдерживая противника, и теперь его войска 
могут занять устойчивую оборону. За это время противник утратил наступательный 
порыв и вскоре истощит свои силы. Опыт России показывает, что трудно вести 
наступление на глубину более 300 км. Допустим, что в Африке это будет 1000 км. 

Основная масса войск противника, по-видимому, еще не дошла до Эс-Саллума, и мы 
имеем дело только с авангардными частями, которые Роммель мог бы разгромить 
одним ударом. 

Общее положение таково: если оставить рубеж Эль-Агейла и отойти на рубеж 
Буэрата, может случиться, что и его не удастся удержать. В Тунисе противник 
может нанести встречный удар. Если мы оставим Триполитанию, то окажемся 
запертыми в осажденной крепости, которую нелегко удерживать, а еще труднее 
снабжать. 

Было бы абсурдно требовать удержания рубежа без необходимых на то средств, но 
мы можем снабжать Роммеля из Туниса. Гитлер приказал ему закрепиться на 
достигнутом рубеже и вести активную оборону. Верно, что судьба кампании будет 
решаться в Тунисе, но отход в Буэрат был бы оправдан только в том случае, если 
была бы создана материальная база для последующего перехода в контрнаступление. 


Я полностью согласен с Кессельрннгом. 

23 ноября. 

Бастико сообщил, что вчера совещался с Роммелем и принял решение об отходе в 
Буэрат, хотя до этого был против такого решения. Не исключено, что он подпал 
под чье-то влияние. Необходимо проверить это на месте. Сегодня ночью выезжаю. 

Получил от Бастико стенограмму его вчерашнего совещания с Роммелем. 

Роммель: Остатки сил, отошедшие из Эль-Аламейна, сосредоточены в районе 
Аджедабия, Мерса-Брега. Муссолини приказал защищать Триполитанию на рубеже 
Эль-Агейла, Марада. Это очень узкая линия, которая не может быть усилена 
подходящими частями. Противник может легко прорвать ее или обойти с юга. Он, 
вероятно, будет наступать вдоль дороги Бирэс Суэла, и все отходящие части мы 
используем как подвижной резерв. 

Таким образом, приказ будет выполнен; однако, если противник предпримет 
наступление крупными силами, будут уничтожены последние остатки армии. Я 
направил генерала де Стефаниса со срочным донесением к Муссолини, чтобы 
поставить его в известность о положении армии и побудить в случае необходимости 
изменить свое решение, ибо мне ясно, что, если противник перейдет в решительное 
наступление, он в конце концов уничтожит нас в этом районе. 

Наши коммуникации крайне растянуты. Авиация сыграла в последних операциях 
весьма скромную роль, так как по численности намного уступает авиации 
противника и поэтому не смогла оказать сколько-нибудь значительной поддержки 
наземным войскам. Сейчас наступил относительно спокойный период. Это 
объясняется тем, что авиация противника производит перегруппировку сил. Поэтому 
я предложил Муссолини отойти на линию Буэрата, чтобы выиграть время до прибытия 
подкреплений. 

Мы не должны принимать бой. Если мы его примем, это при всем нашем героизме