|
языках газеты ПОУМ писали в те дни:
«Петроград в старой России имеет много общих черт с Барселоной в сегодняшней
Испании. Барселона, также как и Петроград, является настоящим индустриальным
центром страны. Петроградский рабочий класс был элитой русской революции, и
Барселона теперь стоит на вершине революционного процесса, охватившего Испанию.
Барселона сегодня - фактическая столица испанской революции»[15].
Все это позволяет заключить, что испанский пролетариат достиг достаточной
зрелости и осознания своей революционной роли. Во главе его стояли идейно
убежденные, политически опытные и экономически грамотные руководители. Вместе с
тем, при всей массовости революционного творчества снизу, рабочий класс Испании
шел в революцию расколотый как и прежде между многими партиями и организациями.
В этом было существенное отличие Испанской революции от Октябрьской революции в
России. Немало различий наблюдалось и в международном факторе.
Международный фактор Испанской революции
Русская революция 1917 года на первый взгляд проходила в более благоприятных
условиях: Первая Мировая война достаточно истощила силы обоих воюющих блоков. В
Германии назревала революция. Австро-Венгрия и Турция стояли на грани распада и
не могли оказать существенное влияние на ход событий в России. Деморализованная
российская армия в общей массе сочувствовала большевикам.
Испанская революция не была результатом глобального военного конфликта.
Фашистские Германия и Италия, подавившие рабочее движение внутри собственных
стран, были идеологически и экономически готовы вмешаться в испанский конфликт,
рассматривая Франко как своего потенциального союзника. Англия питала столь же
мало симпатий к Испанской революции, как и соседняя Португалия. Испанская армия
была в целом боеспособна и возглавлялась промонархически настроенным
генералитетом. Наконец, сама территория Испании в случае массированной
интервенции оставляла значительно меньше возможности для маневра, чем
бескрайние просторы Российской империи.
Но, с другой стороны, революционный подъем в Испании в 30-х годах мог
рассчитывать на гораздо более мощную и действенную поддержку мирового рабочего
движения, которое к тому времени уже имело за плечами двадцатилетний опыт
революционных боев. Лозунг борьбы с фашизмом мог поставить под знамена десятки
тысяч бойцов во всех странах. Революционный пожар на Западе Европы мог
перекинуться на колониальные страны Северной Африки, партизанская война в
которых не прекращалась все это время, и на страны Латинской Америки, близкие к
Испании по языку, культуре и социально-экономическим проблемам.
Победа на выборах левых сил была восторженно встречена коммунистической печатью
западноевропейских стран. Выходящий в эмиграции орган КПГ Роте Фане писал в те
дни:
«Мнимые друзья уже торопятся со своими советами: реформистская правая
рекомендует испанскому народу последовать примеру скандинавских континентальных
правительств... Не торопитесь, господа! Испанскому пролетариату надоело такое
«государственное искусство», которое стоило ему крови его наилучших сынов...
Радикализация на Западе ставит перед нами перспективу быстрого приближения
решающих боев за власть между пролетариатом и буржуазией».
«Выборы прошли под знаком героической астурийской революции, - писал в Юманите
М.Кашен, - они были предвестником упадка международного фашизма, которому в
Испании нанесен смертельный удар. Надо смело идти по пути, предначертанному
астурийской октябрьской революцией»[16].
Казалось, последнее слово остается за СССР, обладавшим к тому времени
внушительным военным и экономическим потенциалом, но Сталин молчал. Затем
появилось известие о присоединении СССР к пакту о невмешательстве, т.е. к
фактической блокаде Республики. Причину подобной осторожности Сталина его
современные апологеты видят в государственной мудрости, желании не допустить
столкновения СССР со всем империалистическим лагерем - коалицией в составе
Англии, Германии, Японии, Италии и даже США. Цена этого пропагандистского
тезиса, изобретенного тогда же в сталинской канцелярии, видна при непредвзятом
анализе международного положения тех лет. Он показывает, что противоречия между
ведущими империалистическими державами в борьбе за передел мира были не меньше,
а глубже, чем противоречия между этими государствами и СССР. Предыстория Второй
Мировой войны, которая началась именно как война между империалистическими
странами, показала, что оба военных блока пытались усилить свои позиции за счет
привлечения СССР в качестве возможного союзника, игра на этих противоречиях в
конечном итоге позволила Сталину беспрепятственно занять Прибалтику, Бессарабию,
западные области Украины и Белоруссии.
Молчание Сталина в первые месяцы Испанской революции не обескуражило людей,
понимавших мотивы его политики. Бывший руководитель советской внешней разведки,
невозвращенец 1937 года В.Кривицкий позже писал:
«Задачи мировой революции уже давно перестали реально занимать Сталина. Перед
ним стояли исключительно задачи внешней политики Советской России»[17].
Одной из них было - не оттолкнуть от себя Англию и Францию - тогдашних
союзников против Гитлера. Соответственно этому стал меняться и тон
коминтерновской пропаганды. Лозунг борьбы с буржуазией уступил место лозунгу
борьбы за демократические преобразования.
Но интернациональная помощь революции стала развиваться, несмотря на позицию
СССР. В Каталонию стали прибывать добровольцы-коммунисты из многих стран Европы.
Из них была еще в 1936 году сформирована интернациональная дивизия «Ленин».
Сборы денежных средств прошли в Швеции, Голландии, Англии. Лидер испанских
«большевиков-ленинцев» - приверженцев 4-го Интернационала Фоско в августе 1936
года писал Троцкому в Норвегию:
|
|