этого вопроса, но я вижу его в глазах своих товарищей. Люди, которые были 
готовы отдать свою жизнь для защиты демократии в Испании, не могут быть 
шпионами и предателями. Я знаю, что я ничем не лучше своих товарищей.. Мое 
преимущество только в том, что мне до испанских событий посчастливилось найти 
на несколько лет убежище в Советском Союзе, что я уехал в Испанию оттуда и что 
в Москве теперь находится моя семья.
Перед отъездом я долго говорю с товарищем Карликом Розенбергом (Кулием). Он в 
нашем партийном коллективе не состоит. Розенберг понимает нас, и у него нет к 
нам никаких претензий. Мы не сомневаемся, что он честный коммунист. Среди нас 
он один из самых активных и дисциплинированных товарищей. В самых сложных 
вопросах он защищает принципиально правильную точку зрения коммуниста. Кто-то 
прислал ему из Латвии письмо, в котором подробно рассказал о направленной 
против него статье в «Цине». Он получил несколько писем от своего брата Эрнеста 
и других товарищей, все они утверждают, что не верят в распространяемую о нем 
клевету. Тяжело подавленный этими известиями, он говорит:
— Никто из тех, с которыми я работал вместе, ни в чем не обвинялся и не 
обвиняется, хотя в статье все время говорится о моей «группе», «прислужниках», 
«фракции» и т. д. Кто же они такие? С другой стороны, в статье все дело 
преподносится как бы в теоретической плоскости, и снова возникает вопрос, 
почему же не осуждают мои статьи, самую «Брива яунатне», которую я редактировал 
целый год, составленные мною воззвания, платформы за объединение с 
социал-демократической молодежью и самое объединение, ведь все это — моя работа.
 Ведь никто не может отрицать этого, если хочет хоть сколько-нибудь считаться с 
фактами. Опираясь на эти последние логические выводы, должен еще раз сказать 
тебе, что надо постараться выяснить это дело. Это возможно и нужно.
Я верю ему и не сомневаюсь, что здесь действовала чья-то подлая рука, чтобы 
оклеветать его.
Мне нравится его выдержка, упорство и вера в то, что правда победит, что партия 
найдет правду. Существуют Москва, Коминтерн, они помогут.
— Негодяи, — говорит он, пожимая мне руку, — пользуясь своей властью, могут 
держать человека в бездеятельности, нищете и голоде. Они оговаривают и клевещут.
 Они могут даже уничтожить любого хорошего и честного борца, только они не 
могут изменить одного — факты, уничтожить правду, отнять у нас наши идеи и 
убеждения, хотя они и совершают свои подлости во имя «правды». Но наша главная 
задача сегодня — преодолеть равнодушие, охватывающее многих, когда они видят, 
что делается подлость.
Я тоже верю, что все удастся уладить, и обещаю ему сделать все, чтобы помочь 
выяснить правду.
29 марта 1939 года нам сообщают, что Вилксу и Чиспе также разрешен въезд в 
Советский Союз. Утром мы едем в Перпиныян. Когда я прощаюсь, у меня на сердце 
радостно и в то же время грустно — от того, что я оставляю за колючей 
проволокой своих друзей— борцов. Я радуюсь их сплоченности и не сомневаюсь, что 
они выдержат все ожидающие их испытания.
Через несколько дней нас в сопровождении жандармов отправляют из Перпиньяна 
через Париж в Гавр, где мы садимся на советский пароход. Мы едем вместе со 
многими испанскими борцами за свободу, среди них и легендарный Листер и сын 
Долорес Ибаррури-Пассионарии, стройный юноша лет восемнадцати [3]. 13 марта наш 
пароход входит в Ленинградский порт, а днем позже мы приезжаем в Москву.
С тех пор прошло 18 лет. Вернувшись тогда в Москву, я уже не встретил там ни 
товарища Пилата, ни Салну, ни многих других. Однако в результате событий 1940 
года на родину могли вернуться и все те латыши, которых я оставил во Франции в 
концентрационном лагере. Весною 1941 года я встретил их в Москве, среди них 
были товарищи Фолманис (Грива), Пуце, Брозинь, Липкин, Донхин, Бернштам, 
Беникис, Пермант, Спалан, Розенберг, Климкалн и другие. Радостно было встретить 
товарищей, но особенно радостно было видеть среди товарищей Розенберга и 
слышать от других самые лучшие отзывы о его большевистской выдержке. С большим 
удовлетворением я мог всем
сообщить, что на товарища Розенберга (Кулия) в самом деле наклеветал негодяй, 
провокатор Курлис, который вошел в доверие к руководящим товарищам 
Коммунистической партии Латвии, пролез в руководящие органы партии. Будучи 
много лет секретарем ЦК Союза коммунистической молодежи Латвии, он предал 
охранке многих честных коммунистов и комсомольцев. Чтобы отвлечь от себя 
подозрения, он оклеветал в Центральном Комитете Розенберга, когда тот уехал в 
Испанию. После установления в Латвии советской власти предатель был разоблачен 
и признался.
Не было среди этой группы Волдемара Купциса. Он все же не выдержал испытаний, 
поддался влиянию вредной идеологии и ушел из коллектива. Некоторым товарищам, 
как Палкавниеку, Куру, Черноброву, Ша-литу, Чернину, еще раньше удалось удрать 
из концентрационного лагеря, они вернулись домой другими путями.
Вскоре началась Великая Отечественная война, и все бывшие испанские бойцы опять 
взялись за оружие. В тяжелых отступательных боях, в первые месяцы Отечественной 
войны, отдали свою жизнь товарищи Пуце, Донхин, Липкин, Абол, а также Розенберг.
 Позднее в рядах латышской дивизии и в других частях на фронтах Отечественной 
войны погибли Беньямин Кур, Брозинь, Беникис, Гуревич, Израелсон, Клейнман, 
Спалан Я. Цинис и другие. Тов. Климкалн был тяжело ранен и теперь он инвалид 
Отечественной войны 1 группы.
В воспоминаниях о событиях, происходивших 20 лет назад, многое стерлось. 
Документов о том времени почти нет. Но героические страницы антифашистской 
войны в Испании являются самым ярким выражением интернационализма в борьбе 
против фашизма и серьезным предупреждением всем поджигателям новой