Каталонское восстание и особенно обстрел немцами Альмерии положили конец 
«апрельскому оптимизму» в правящих кругах Республики. 31 мая кабинет собрался в 
замешательстве. Одни министры страшились высадки германского десанта в Леванте, 
другие – вмешательства Франции и Англии. Третьи, во главе с военным министром 
Прието, не опасались ничего подобного, а мечтали о дальнейшей 
интернационализации войны.
Индалесио Прието заявил правительству, что Республика собственными силами все 
равно не победит. Поэтому чем больше опасность общеевропейской войны, тем лучше.
 Он предложил идею воздушного удара по всей германской эскадре в Средиземном 
море, чтобы Германия официально вступила в войну. Против выступили большинство 
министров и президент.
На другой день вскрылось положительное последствие драматических событий 29-31 
мая. Исполком анархистской НКТ проголосовал 1 июня за «условную поддержку» 
правительства Негрина, которое сама же НКТ несколькими днями ранее предавала 
анафеме.
Не успели еще улечься международные страсти вокруг Иви-сы и Альмерии, как 4 
июня германский крейсер «Лейпциг» сообщил, что был безрезультатно атакован 
«красной подводной лодкой» севернее Орана (Алжир). Берлин вновь пригрозил 
ответными мерами, но не прибегнул к ним. Англо-французское предложение 
расследовать инцидент было отвергнуто Третьим рейхом.
К июлю 1937 года германская эскадра покинула Средиземное море. Было ли 
нападение на «Лейпциг» и если да, то кто его атаковал, осталось неустановленным.
 По нашему мнению, нападение было. В германском флоте наблюдение за морем и 
опознание встречных кораблей было налажено очень хорошо (китов и дельфинов с 
подводными лодками не путали), а лгать принято не было. Республиканские 
подводные лодки из-за скверного технического состояния никогда не действовали в 
столь отдаленном от Картахены (450 километров) районе. Подводные лодки 
националистов, экипажи которых прошли обучение у германских офицеров, вряд ли 
могли столь грубо ошибиться. Да и они тоже почти никогда не появлялись в районе 
Орана.
Самым многочисленным в Средиземноморье был в то время итальянский подводный 
флот (около 90 единиц). Около сорока из них уже фактически участвовало в 
испанской войне, оказывая «дружеские услуги» националистам. На их счету было 
торпедирование «Мигеля Сервантеса» и ряда торговых судов. Возможно, что в атаку 
на немецкий крейсер по ошибке вышла одна из итальянских подводных лодок. 
Трехтрубный двухмачтовый легкий «Лейпциг» вполне можно было принять за 
республиканский «Мендес Нуньес», принадлежавший к тому же типу кораблей.
Раскрывать подоплеку инцидента Гитлеру и Муссолини не было смысла, тем более 
что торпеда прошла мимо «Лейпцига». Всевозможные же недоразумения и неувязки в 
итальянских вооруженных силах случались гораздо чаще, чем в большинстве других 
флотов.
Уход германских кораблей из Средиземноморья означал, что в запутанных условиях 
необъявленной испанской войны с участием нескольких государств фюрер менее чем 
дуче был готов рисковать малочисленными военными кораблями рейха. Отныне в 
борьбе на море возросла нагрузка на флоты националистов и итальянских фашистов.
Тем временем Хуан Негрин проявил качества одаренного политика и управленца. При 
нем республиканское правительство заработало действеннее, чем при «испанском 
Ленине». Прието и Негрин превращали нестройные колонны дружинников в регулярную 
армию. Правительство обновило состав генштаба и назначило его начальником 
отличившегося при обороне Мадрида Рохо, произведя его в полковники. Были 
выделены большие средства на создание военной промышленности. В целях выручки 
Бискайи спешно начали готовить сразу две операции на Центральном фронте – одну 
северо-западнее Мадрида, под Сеговией, и вторую южнее столицы, у Брунете.
В Бискайе же перспективы Республики к июню заметно ухуд -шились. Сказывалось не 
только техническое превосходство националистов и грамотность действий Молы и 
Солчаги. В политике правительства Агирре появлялись все новые сомнительные ноты.
 Оно официально отделило вооруженные силы Бискайи от остального Северного 
фронта. Баскские командиры с согласия президента откровенно стремились поскорее 
отойти к «неприступному» Железному поясу.
Астурийские отряды в такой обстановке сражались гораздо хуже, чем у себя на 
родине. Дополнительный вред обороне принесли и мятежи анархистов Бильбао, 
мстивших за подавление их каталонских собратьев. В тылу наступил голод. 
Республиканский фронт зловеще захрустел. Националисты ежедневно продвигались в 
среднем на 3 километра – вчетверо быстрее, чем в апреле.
В Валенсии Прието и работники военного министерства в суматохе готовили 
наступление на Сеговию. Общее руководство осуществлял Миаха. 27 мая три дивизии,
 сведенные в корпус под командованием генерала Доминго Морионеса, двинулись на 
северо-запад. Местность была очень неудобной при любом наступлении. Пехота, 
конница, артиллеристы путались среди ущелий и долин Гвадаррамского хребта. 
Правда, в первый день операции республиканцы все же отбросили заслоны 
оборонявшего Гвадар-раму Варелы и продвинулись почти на 10 километров. До 
Сеговии оставалось еще 12. Но уже на второй день у Ла-Гранхи наступающие 
встретили плотную оборону и фланговые атаки войск Варелы.
Чувствовалось, что националистам известен замысел операции. Командир 35-й 
интернациональной дивизии генерал Вальтер поставил вопрос о свертывании 
наступления. Но приехавший на фронт Андре Марти приказал продолжать. Танковые 
силы в горах применить было немыслимо. В общей неразберихе из-за утренних 
туманов и плохой связи республиканская авиация несколько раз ошибочно атаковала 
своих, и те проклинали ее. Появившаяся же вскоре авиация Кинделана действовала 
гораздо точнее. Снова, как и в аперельском наступлении в Каса-дель-Кампо,