затруднений можно было по завышенным ценам приобрести колбасу, кур, овощи, рыбу,
 даже крабов и омаров. В то же время села, ограбленные комитетами, жили 
впроголодь – даже хуже, чем при монархии. Крестьянство отвечало сокращением 
посевных площадей, уходом на территорию националистов и вооруженным 
сопротивлением. Часть полей в демократической Республике заросла сорняками.
Несмотря на исчезновение помещиков, истребление их управляющих и аграрную 
реформу, обстановка в деревне настолько накалилась, что министр сельского 
хозяйства Республики официально предупреждал правительство об опасности 
перехода крестьянства на сторону неприятеля и назревании гражданской войны в 
республиканском тылу.

«
В Республике крестьяне могут пахать, сеять и гадать, кто
их потом ограбит
», – констатировала хорошо осведомленная английская «Таймс». Все это 
поразительно напоминало обстановку в Советской России начала 20-х годов – с 
развалом промышленности, засильем «заградительных отрядов» и бесчисленными 
крестьянскими волнениями.

Из-за полной неразберихи в тылу и на фронте Республика была вынуждена 
заказывать за границей не только оружие, боеприпасы и горючее (что еще можно 
было оправдать), но и обмундирование, армейскую обувь, автомобили, зерно, 
консервы, лекарства, удобрения и многое другое. Драматическим фоном внутренней 
ситуации служили фронты Республики, где одна винтовка приходилась на двух 
бойцов, и моря, где гибли испанские и советские корабли, зачастую доставлявшие 
республиканцам то, что последние сами были в состоянии производить.
Государственный аппарат Республики оставался полуразрушенным (его отсутствие 
частично компенсировал раздувшийся аппарат партий Народного фронта), а военный 
аппарат работал «со скрипом», с подозрительной и чудовищной медлительностью.
Республиканский генеральный штаб влачил жалкое существование, оставаясь 
безвластным совещательным органом. Высший военный совет больше не собирался – 
Ларго находил его излишним. О военном и морском министерстве многие фронтовики 
угрюмо говорили, что неизвестно, какую из воюющих сторон они поддерживают. (По 
сравнению с этими инстанциями Хунта обороны Мадрида могла показаться собранием 
патриотов и военных талантов.) Общий план войны отсутствовал. Офицерские кадры 
Республики оставались малочисленными и (несмотря на массовые расстрелы, а 
возможно как раз благодаря им) засоренными вражескими агентами.
Первую армейскую мобилизацию Республика объявила только в феврале 1937 года – 
на полгода позже, чем националисты. Невероятно, но факт: в то время как 
новобранцы попадали на фронт безоружными, чиновники военного министерства много 
недель мариновали на складах то поступившие из СССР 1000 пулеметов, то партию 
дефицитнейших зениток – военный министр не мог решить, кому их отдать. Другие 
чиновники того же министерства отправляли призывников по домам, аргументируя 
это нехваткой оружия. Когда валенсийские рабочие по собственной инициативе 
изготовили сорок хороших бронеавтомобилей, военное министерство отказалось их 
принять и оплатить, ссылаясь на отсутствие заказа броневиков. Конечно, причиной 
этому были не только безразличие и халатность чиновничества – не обходилось без 
вредительства в министерстве и в генеральном штабе.

Правительство Ларго Кабальеро в полном соответствии с позицией премьера так и 
не создало единого централизованного командования. Газета Ларго «Кларидад» 
вещала: «
Единое коман
дование коренится в личности военного министра
». Каждый из шести республиканских фронтов поэтому действовал сам по себе. 
Связи с фронтами, кроме Центрального, у военного министерства не было.

Переименованные в батальоны, полки и бригады дружинников по-прежнему напоминали 
цыганский табор, а не армию.

Вот сделанное очевидцем описание порядков в колонне. Увсех членов – свободное 
перемещение вдоль фронта. Трижды в неделю общее собрание дружинников решает, на 
какой участок фронта отправиться. Обязательного подчинения меньшинства 
большинству при этом нет. Перед каждым походом вместо командира избирается 
«ответственный», а вместо комиссара – «доверенное лицо». «Ответственного» 
каждый раз выбирают заново, чтобы не было пропасти между бойцами и командирами 
и злоупотребления властью. Устройства оружия и техники почти никто не знает, 
разведки не ведет. Колонна штурмовала с потерями здание, в котором оказались 
свои («Мы думали, что этот сектор занят фашистами»). Дружинники неумело 
обращались с минометом, последовал взрыв – 12 погибших, десятки раненых.
За семь недель колонна так и не вступила в настоящий бой с противником. А между 
тем ее бойцы были готовы умереть за Республику.
При таком положении вещей длительный паралич сковал Арагонский, Андалузский и 
Гвадаррамский фронты. Вожди арагонских колонн в начале войны все неудачи 
объясняли отсутствием оружия и боеприпасов и клялись, что с двумя миллионами 
патронов возьмут Сарагоссу. К весне они получили 13 миллионов патронов, 750 
пулеметов, 50 гранатометов, 24 000 снарядов. Но охваченная с двух сторон 
Сарагосса, взятие которой, по признанию националистов, сильно повлияло бы на 
ход войны, осталась в руках войск Кабанельяса.