набили взрывчаткой с подожженным бикфордовым шнуром лифт и отправили его этажом 
выше. Взрыв нанес большие потери засевшим наверху марокканцам. Детище 
Республики – отстроенный перед самой войной город полностью превратился в 
развалины…
Мадридцы в ходе боев локализовали прорыв и затем старались сбросить неприятеля 
в Мансанарес. Интербригады атаковали по пять-шесть раз в день. Но войска Ягуэ, 
всегда отличавшиеся хорошей выучкой, хотя и голодали, но держались стойко и не 
оставляли своих позиций. Их удалось выбить только с территории отдельных 
факультетов. «Клин Ягуэ» так и не удалось ликвидировать.
К 23 ноября фронт замер. Университетский городок и Каса-дель-Кампо оказались 
разделены между противниками. Шесть факультетов Университетского городка и 
большую часть парка удерживали националисты, три факультета и меньшую часть 
Каса-дель-Кампо – республиканцы. Карабанчель почти целиком остался за 
националистами, Западный парк – за республиканцами.

Возмущенный Дуррути, которому пришлось выслушать гневные упреки Миахи и его 
соратников, попытался двинуть колонну в наступление на другом участке фронта – 
в Западном парке. Но 20 ноября голодные анархисты снова отступили. Пытавшийся 
остановить их криками «
Назад! Вы позорите ФАИ!
», Буэнавентура Дуррути был смертельно ранен и скончался на следующий день.

По официальному сообщению, крупнейшего деятеля испанского анархизма 
сразил…«нечаянный выстрел» из его собственной винтовки или из винтовки его 
телохранителя. По неофициальной, но распространенной версии, выстрел был 
умышленным – Дуррути сознательно застрелили «бесконтрольные» анархисты. Такое 
мнение разделял, в частности, хорошо осведомленный наблюдатель событий Эрнест 
Хемингуэй.

«
Дуррути был застрелен во имя славной «организованной недисциплинированности», 
убит своими за то, что он хотел, что
бы они атаковали
», – с горечью написал он в романе «По ком звонит колокол».

Буэнавентуру Дуррути торжественно хоронили в Барселоне. Похоронную процессию 
составляли не менее 200 000 человек. Поэты-анархисты пылко обещали появление 
«легионов новых Дуррути». Подобным прогнозам не суждено было сбыться. 
Равноценной замены отважному и авторитетному Дуррути, в тяжелые моменты 
заставлявшему повиноваться (без расстрелов и штрафбатов) отпетых уголовников, у 
испанского анархизма не нашлось.
Колонну же Дуррути, лишившуюся после гибели вождя остатков боеспособности, 
Хунта обороны отвела в тыл, где анархистов разоружили. Почти все они 
беспрепятственно отправились обратно в Арагон и Каталонию, вместо них в столицу 
прибыли новые пополнения – коммунистические и социалистические колонны с 
Гвадаррамского фронта и из Каталонии, колонна военных моряков из Картахены. 
Продолжала поступать советская военная техника, шла продовольственная помощь из 
Западной Европы, особенно из Франции.
23 ноября, когда Центральный фронт застыл в окровавленных окопах, в Хетафе 
состоялось совещание высшего командования националистов с участием Франко, Молы 
и Варелы. Настроение было мрачным. Вожди «крестового похода» констатировали 
полный крах фронтальных атак Мадрида. Согласованный в августе стратегический 
план завершился полным крахом. Каудильо приказал Моле возвращаться в Памплону 
командовать Северным фронтом, а заносчивого Варелу отправил в отпуск. 
Командование Центральным фронтом перешло к верному франкисту – безынициативному 
генералу Саликету. Он получил новые указания: обойти и окружить столицу.
25 ноября националисты нанесли последний удар по всей линии Центрального фронта.
 Сильно поредевшая Африканская армия еще раз попыталась преодолеть Мансанарес. 
Ничего, кроме дополнительных потерь, ей это не принесло, оборона неприятеля уже 
была прочно спаяна. Затем Саликет получил сведения о готовящемся нападении 
республиканской пехоты на Талаверу. Националисты перешли к обороне.
Обе стороны усиленно рыли окопы и обносили передний край колючей проволокой. На 
окраинах Мадрида развернулась траншейная и подземно-минная война. На пятом 
месяце боев маневренный период испанской гражданской войны закончился. Оборона 
уплотнилась и надолго восторжествовала над наступлением. Военные действия стали 
медлительными, позиционными.
Собственно, ноябрьская борьба в Мадриде в военном отношении закончилась вничью. 
Но республиканцы ощущали облегчение и радостный подъем, тогда как националисты 
– разочарование и усталость. После победоносного похода от Гибралтара до 
Кастилии они потерпели поражение у самых стен города, к которому так стремились.
 Скрыть это было невозможно. Передача бургосского радио «Последние часы 
Мадрида» была переименована в «Последние дни Мадрида», а затем и вовсе 
прекращена. Африканскую армию переименовали в армию Центра.

Творцы побед националистов в предполье Мадрида – бравые воины генерал Ягуэ и 
подполковник Кастехон не таясь говорили в эти дни иностранным репортерам: «
Восстав, мы теперь
разбиты… Мы подавлены и не удержимся ни в одной части стра
ны, если красные по-настоящему атакуют нас
».