Мы знаем только одну диалектику –
диалектику револьверов
». Вождь фалангистов Примо де Ривера, восхищавшийся политикой Муссолини, 
открыто призывал установить тоталитарную диктатуру. Он собирался пойти дальше 
монархистов и консервативных республиканцев Лерруса или Роб-леса.


«
Мы заставим государство служить национальным, а не
партийным интересам. Чтобы добиться наших целей, мы безжалостно раздавим 
интересы классов, партий, групп, индиви
дуумов
», – гласила программа Фаланги – так называемые «27 пунктов».

Холеному и образованному «сеньору» Примо де Ривере от имени народа отвечал 
бывший каменщик, никогда не сидевший за партой, лидер Всеобщего союза 
трудящихся Франсиско Ларго Кабальеро, живший в бедном доме рабочего района 
Мадрида. Ранее он был правым социалистом и сторонником частичных реформ. Теперь 
поклонники называли его «испанским Лениным и Сталиным», и он гремел на 
митингах:

«
Массы хотят революции, и она будет. Массы ждут наших действий. Властью мы 
овладеем любыми средствами. Народы Испании выразят свою волю. У нас будет 
диктатура пролета
риата
».


Решимость Фаланги столкнулась с ничуть не меньшей решимостью и ожесточением 
левых экстремистов. С мая 1936 года в испанских городах развернулся массовый 
политический террор. Вслед за револьверами в ход шли гранаты, динамитные заряды 
и ручные пулеметы. За три месяца, по официальным данным, было убито более 250 
человек и совершено свыше тысячи покушений на убийство.
Сегодня трудно с полной уверенностью сказать, кому принадлежал первый выстрел – 
левым или правым, пришедшему к власти Народному фронту или не имевшей доступа к 
рычагам управления Фаланге. Жестокие потери несли те и другие.
В апреле «неизвестные» бросили бомбу на трибуну, с которой к мадридцам 
собирался обратиться с торжественной речью только что избранный президентом 
Республики Мануэль Асанья. В суматохе был застрелен офицер сил безопасности. На 
его похоронах состоялась массовая драка, в которой погиб двоюродный брат лидера 
Фаланги Примо де Риверы. В июне от пуль террористов в числе других испанцев 
погиб мадридский судья Педрегаль, только что приговоривший к 30 годам тюрьмы 
одного из членов Фаланги, который застрелил подростка-социалиста. Затем в 
Валенсии из проезжавшего на большой скорости автомобиля были расстреляны два 
фалангиста, отдыхавшие в кафе. Вскоре «неизвестные» совершили покушение на 
Ларго Кабальеро. В его жилище, двери которого всегда были открыты для всех 
желающих, была обнаружена бомба. Взрыв удалось предотвратить. Тогда же 
подверглись разгрому редакции многих правых газет. В одних районах страны 
фалангисты стрельбой из-за угла срывали демонстрации Народного фронта. В других 
– сторонники Республики силой разгоняли любые собрания монархистов и фаланги. 
Сильные драки происходили даже на кладбищах, чего ранее противоборствующие 
стороны себе не позволяли.
Силы безопасности если и вмешивались, то лишь в пользу сторонников Народного 
фронта. К середине июля было арестовано почти 6000 фалангистов и монархистов. 
Среди арестованных были фалангисты Примо де Ривера и Фернандо Куэста, монархист 
полковник Варела и молодой депутат, свояк генерала Франко – Серрано Суньер.

Арест Примо де Риверы нанес сильный удар Фаланге, лишившейся вождя. Несмотря на 
то что Примо удалось уличить только в незаконном хранении оружия, следователь 
отклонил все требования освободить арестованного под залог или подписку о 
невыезде. Зато ни один социалист или коммунист и почти ни один анархист не 
попал за решетку. Народный фронт попирал закон, который ранее требовал защищать.

Министерство внутренних дел закрыло несколько правых газет, но не запретило ни 
одной левой. Между тем в ряде мест – особенно в Астурии, Валенсии, Каталонии, 
власть постепенно ускользала из рук госаппарата, шаг за шагом переходя в руки 
профсоюзов, комитетов Народного фронта, стачечных комитетов и других 
«общественных организаций». Гражданские губернаторы и мэры городов больше 
походили на декоративные фигурки. Они едва успевали фиксировать события и все 
менее влияли на их ход.
В условиях ослабления государственной власти и ее откровенной пристрастности 
политическое насилие тем временем быстро набирало обороты. Оно постепенно 
превращалось из следствия политических явлений в их причину.

Характеризуя ситуацию, правый республиканец Хиль Роблес обоснованно говорил в 
кортесах в июне 1936 года: «
Страна мо
жет существовать при республике или монархии, с парламент
ским или президентским строем, при коммунизме или при фашиз