Тогда Рохо потребовал у Миахи прислать в Каталонию свежие войска. На эсминцах 
из Центра было переброшено несколько добровольческих пехотных бригад – 12 000 
штыков. Но они принесли обороне только вред. Поскольку набирали добровольцев, 
командиры отпускали только худших. В бригадах оказались сплошь 
солдаты-каталонцы, стремившиеся к родным. Развращенные длительным бездействием, 
сражаться они не собирались и не стали. Очень скоро они покинули вверенные им 
позиции и поголовно дезертировали, влившись в общий поток беженцев.
Советское вооружение, которого с нетерпением ждали на передовой, все не 
прибывало. Резервистов и новобранцев отправляли на фронт необученными и 
безоружными. В таком виде они были способны только сеять уныние. В действующей 
армии кончались снаряды, а тыловое население голодало.

Националисты, реализуя преимущество в технике, энергично развивали успех. 
Отдельные их прорывы постепенно слились в прорыв на 150-километровом фронте. 
Французский генерал Жорж Дюваль – наблюдатель событий со стороны националистов 
– позже писал в книге «Испания и испанцы»: «
В Каталонской бит
ве Франко было легко применить формулу: «Артиллерия завоевывает территорию, а 
пехота только оккупирует ее
».

В военном отношении судьба Каталонии решилась 14-15 января. В этот день Ягуэ 
нанес сильнейший удар с юга и переправился через Эбро, а Москардо и Солчага 
прорвали вторую линию вражеской обороны, заняли Таррагону и окончательно вышли 
на оперативный простор. Военные действия из позиционных превратились в 
маневренные.
Республиканские войска, лишившиеся артиллерии и бронетехники, начали общий 
отход. Неукрепленная Барселона оказалась под ударом. Националистам осталось до 
нее 70 километров с юга и еще меньше с запада.
После падения Таррагоны и оптимист Качанов наконец сообразил, что «положение 
становится серьезным». А оно уже было катастрофическим.
Правительство Негрина и запуганный им Хенералидад, словно подражая Ларго 
Кабальеро, до последнего момента не объявляли эвакуации. Тогда население 
стихийно тысячами потянулось на север – на повозках и автомобилях, на ослах и 
пешком. Сотни тысяч беженцев запрудили все тыловые дороги и стали источниками 
болезней и панических слухов. «Красные» утратили последние шансы на затягивание 
военных действий.

Асанья, Мартинес Баррио и часть военных стали требовать у Негрина прекращения 
безнадежной борьбы и заключения почетного мира с противником. Вместо этого 
премьер-министр декретами 19 и 23 января ввел военное положение и объявил 
всеобщую мобилизацию. Главком Центра и Юга Миаха получил звание генералиссимуса.
 В условиях общего распада военного механизма подобные акты только подчеркнули 
слабость Республики.
Механизированные авангарды националистов и дивизия «Лит-торио» быстро обходили 
Барселону с запада и севера, охватывая ее в кольцо. Укреплений вокруг города не 
было. Сарабия отдал тайный приказ о сдаче Барселоны. 5-му корпусу, отходившему 
к каталонской столице, запрещено было «вмешиваться» в ее оборону.
С 23 января ВВС Франко более не бомбили Барселону, а нападали только на войска 
и беженцев. 24 января правительства Франции и Англии призвали Республику 
«положить конец военным действиям».
Судьба Барселоны оказалась схожей с судьбой Бильбао. 25 января остановились 
заводы, прекратили работу муниципальные службы. Центральное правительство, 
Хенералидад и партийные деятели покинули город. Бежали также все службы 
безопасности – СИМ, штурмовая гвардия, национально-республиканская гвардия, 
карабинеры и т.д. Остатки отступавшей армии обошли Барселону стороной. В четыре 
часа дня 26 января войска Ягуэ начали входить в полупустой, заваленный мусором 
«испанский Нью-Йорк» с севера – через холмы Тибидальбо и Монжуич.
Барселона в июле 1936 года раньше Мадрида разгромила восстание националистов. 
Теперь она раньше Мадрида оказалась во власти националистической Испании.
Новая власть отметила занятие города торжественной речью Ягуэ на площади 
Каталонии, отменой каталонской автономии, запрещением каталонского языка и 
объявлением розыска многочисленных «политических преступников». На первом месте 
среди них числился Компанис и все члены Хенералидада, на втором – вожди 
анархистов.

Приехавшему в Барселону директору пропагандистской службы Фаланги Дионисио 
Ридруэхо военные власти запретили произнести благонамеренную, выдержанную в 
националистическом духе речь о грядущем примирении испанцев.
Каудильо направил в Рим благодарственную телеграмму. Муссолини с присущей ему 
помпезностью провозгласил занятие Барселоны новой победой итальянского оружия и 
повысил Гамбару в звании.

Падение Барселоны имело сильный международный отзвук. С балкона Венецианского 
дворца дуче фашистской Италии обращался к римлянам: «
Наши славные легионеры побили сегодня не
только правительство Негрина. Многие наши враги кусают сей
час локти от досады
!» На другой день чернорубашечники устроили демонстрации у французского 
посольства с криками «На Париж! На Корсику!» Французскому послу фашисты