была проведена операция в центральных районах Атлантики. И хотя она оказалась 
вполне успешной, но заняла так много времени, что показатель потопленного 
тоннажа, приходящегося на каждый день в море, оказался намного ниже, чем 
достигнутый в зоне к западу от Британских островов в ноябре 1940-го – январе 
1941 года при неблагоприятных погодных условиях.

Кроме погоды существовала и другая причина снижения начиная с ноября 1940 года 
среднего показателя потопленного тоннажа.

Организованная англичанами защита западных подходов к островам стала намного 
сильнее, а противолодочные мероприятия с некоторых пор стали включать 
патрулирование авиацией, что сильно повлияло на наше ведение операций. Черчилль 
объявил, что запросы адмиралтейства на авиацию, необходимую для 
противолодочного патрулирования в Атлантике, должны выполняться в первую 
очередь (Роскилл. Т. 1. С. 360-361). В результате как по инициативе отдельных 
командиров, так и по решению командования подводного флота операции со временем 
стали переноситься все дальше на запад от Британских островов, в открытое море. 
По тактическим причинам, о которых я уже говорил, было очень важно, чтобы лодки 
сохранили свою маневренность на поверхности. До октября 1940года центр операций 
подводных лодок находился между 10 и 15° западной долготы, а после ноября он 
переместился намного дальше на запад.

Там было открытое море, вражеские суда шли намного более рассредоточенно, 
поэтому установить контакт с ними было труднее. Количество операций против 
конвоев упало. Высокий октябрьский показатель был достигнут благодаря большому 
числу возможностей успешно применить тактику «волчьих стай». Естественно, что 
уменьшение числа этих возможностей привело к снижению показателя.

Следовало срочно решить вопрос, как облегчить процесс обнаружения конвоя. 
Совершенно очевидно, что для успешного ведения войны на море важным дополнением 
к подводному флоту должна стать авиация, воздушная разведка. То, что подводный 
флот, как в общем-то и весь военно-морской флот, был вынужден обходиться без 
нее, стало серьезным препятствием на пути к успеху. Позже, уже в 1943 году, я 
сказал Гитлеру:

«Историки по-разному опишут войну на море, которая велась во время Второй 
мировой войны. Но в одном они наверняка будут едины: тот факт, что немецкий 
военно-морской флот в XX веке, веке авиации, был вынужден сражаться без 
поддержки с воздуха и воздушной разведки, объяснить не сможет никто».

В этой связи я должен остановиться немного подробнее на необходимости наличия 
военно-морской авиации и на тех попытках, которые были сделаны во время войны 
для организации совместных действий подводных лодок и самолетов.

Во время войны очень важно, чтобы все доступные на данном театре военных 
действий средства были подчинены одному командиру. Причем это тем важнее, чем 
теснее должно быть сотрудничество разных родов войск. В течение веков никто не 
подвергал сомнению, что разведка – важнейшая составная часть боевых действий – 
должна проводиться там и тогда, где и когда этого требует обстановка. То, что и 
разведывательные и боевые подразделения должны одинаково хорошо владеть 
тактическими приемами, применяемыми во время боевых действий, что все они 
обязаны с профессиональной точки зрения «говорить на одном языке» и 
пользоваться одинаковыми средствами получения информации, настолько очевидно, 
что может показаться банальностью. Однако из сказанного выше следует, что их 
следует обучать и тренировать в мирное время по одинаковым методикам.

По этим причинам воздушная война, ведущаяся над морем, вместе с войной на море 
и в его глубинах должна стать единым организмом, в котором головой будет флот. 
С точки зрения организации подразделения разных родов вооруженных сил, 
выполняющих эти операции, должны становиться частью флота и подчиняться ему.

Генерал Геринг начиная с 1933 года, когда и начался подъем военно-воздушных сил 
Германии, имел другую точку зрения по этому вопросу. Он всегда повторял: «Все, 
что летает, принадлежит мне». В период с 1933-го по 1939 год гросс-адмирал 
Редер делал все от него зависящее, чтобы убедить правительство в необходимости 
создания военно-морской авиации. Но его усилия оказались тщетными. 27 января 
1939 года два главнокомандующих подписали соглашения, которым затянувшиеся 
переговоры по этому вопросу были завершены. Геринг настоял на своем. В 
соглашении указывалось, что военно-воздушные силы будут также вести войну на 
море. Авиация для нужд флота будет выделяться только для разведывательных целей 
или для участия в тактическом воздушном сражении в случае морского боя. Вопрос 
о типах и количестве самолетов, которые следовало построить для таких целей, а 
также об организации их обучения оставался целиком в ведении командования 
военно-воздушных сил.

Это принятое в мирное время решение произвело на меня, офицера, командовавшего 
подводными лодками, чрезвычайно неприятное впечатление. Оно означало, что 
продолжительные общие тренировки в совместных операциях подводных и воздушных 
сил останутся недостижимой мечтой. Только при широкомасштабных учениях 
подводного флота я мог позвонить командующему авиацией генерал-майору Гейслеру,