подготовке ночной атаки.

Одним словом, мобильность субмарины на поверхности является одним из главных 
условий успеха, поэтому в 1936 году изучению этого вопроса я уделил максимум 
внимания. Как же подводной лодке сохранить эту мобильность? Основную угрозу 
представляли вражеские самолеты, вынуждавшие лодку уходить под воду, становясь 
куда менее подвижными. В годы, когда создавался новый подводной флот, я 
неоднократно высказывал пожелание увидеть субмарину с высокой подводной 
скоростью. Однако моя мечта так и не была реализована. У нас не было надежных 
силовых установок. В 1936 году гениальный инженер Вальтер предложил проект 
увеличения подводной скорости субмарин с использованием двигателя, работающего 
на водороде. Тедсен и я отнеслись к идее с большим вниманием и обратились к 
командованию ВМС с просьбой оказать поддержку изобретателю, поскольку идея 
может оказаться очень полезной. Позже я остановлюсь на этом подробнее, а пока 
хочу только подчеркнуть исключительную важность обеспечения мобильности 
подлодок на втором этапе битвы за Атлантику. Еще раз напомню, что 
существовавшие в то время подводные лодки были мобильными только на поверхности 
воды.

В 8-й главе я описывал, как развивалась битва за Атлантику до октября 1940 года.
 Теперь я продолжу рассказ о развитии событий вплоть до декабря 1941 года.

На моем командном пункте во Франции планирование операций и руководство ими 
велось из двух «комнат боевой обстановки» – такое название мы им дали. Здесь мы 
обстоятельно обсуждали происшедшие за день события и вырабатывали решения. 
Стены в этих комнатах были сплошь увешаны картами. На них булавки с маленькими 
флажками обозначали положение всех наших лодок в море, а также известное нам 
местонахождение некоторых кораблей противника. Здесь же мы отмечали маршруты 
ожидаемого прохождения конвоев и т. д. Кроме карт на стенах висели диаграммы, 
отражающие разницу между местным временем и временем в разных оперативных зонах,
 карты морских течений, границ льдов, туманов, ежедневные погодные карты и 
много другой нужной и полезной информации. Большой глобус диаметром около 3 
футов давал весьма реалистичную картину просторов Атлантического океана и очень 
помогал нам при вычислении расстояний, что с использованием обычных карт можно 
было сделать только приблизительно, поскольку при больших расстояниях нет 
поправки на изгиб земной поверхности.

Кроме «комнат боевой обстановки» у нас был «музей». Там на стенах висели 
графики, отражающие данные о потопленном тоннаже противника, потерях подводных 
лодок, а также информация об атаках на разные конвои. Здесь результаты всех 
наших операций было легко оценить визуально. Наиболее наглядными, на мой взгляд,
 были графики, показывающие средние данные о ежедневно потопленном тоннаже. Что 
касается общей величины тоннажа, мы получали информацию от непосредственных 
участников событий – командиров подводных лодок. И хотя, как выяснилось, цифры, 
сообщаемые ими, имели тенденцию к преувеличению – тем более что ночью 
действительно легко ошибиться, – график отражал достаточно точную картину 
относительного увеличения или снижения показателей. Также как температурная 
карта показывает доктору состояние больного, такие графики показывали, в каком 
направлении идут дела в разных оперативных зонах – к лучшему или к худшему.

К примеру, на графиках было ясно видно, что, оставаясь относительно высоким, 
показатель потопленных судов с ноября 1940 года по январь 1941 года несколько 
снизился по сравнению с предыдущими месяцами. Тому имелись какие-то причины, и 
обязанностью штаба было их отыскать.

Самой очевидной причиной являлась погода. Тому году были свойственны необычайно 
сильные и затяжные шторма в Атлантике. Когда подводную лодку швыряет, как 
игрушечный кораблик, об атаке говорить не приходится. Во время таких штормов 
волна перекатывается через боевую рубку, не считая ее серьезным препятствием. 
Вахту на мостике, которую обычно несут офицер и три старшины или матроса, 
увеселительной прогулкой никак не назовешь. Людям приходилось привязывать себя 
к ограждению мостика, чтобы не быть сбитыми с ног и смытыми за борт. Той зимой 
немецкие подводники не понаслышке узнали, какой грозной бывает бушующая 
Атлантика.

Всякий раз, получив очередное сообщение с той или иной подводной лодки о 
временном прекращении операций из-за погоды, я погружался в глубокие раздумья. 
Я снова и снова спрашивал себя, не лучше ли перевести подводные лодки южнее, 
туда, где погода не столь свирепа. Но каждый раз мне удавалось преодолевать 
искушение. 13 декабря 1940 года я записал в военном дневнике:

«Несмотря на ужасную погоду, работа на севере более продуктивна, чем на юге. 
Все-таки здесь проходит больше торговых путей, чем по Южной Атлантике. 
Поскольку только количество потопленного тоннажа является решающим вкладом в 
дело нашей победы, подлодки останутся на севере».

Мнение о том, что, несмотря на погодные условия, операции на севере будут более 
продуктивными, чем в южных районах, собственно говоря, основывалось только на 
моих догадках. Свидетельств в их пользу пока не было. Они появились только в 
мае-июне 1941 года, когда по особым причинам, на которых я остановлюсь позже,