специально было отмечено, что никаких разрушений в портах и на судоверфях без 
моего ведома быть не должно. Я наделил военно-морское командование различных 
морских портов и баз правом решать этот вопрос по собственному усмотрению от 
моего имени. Для обеспечения функционирования транспортной системы мне даже 
пришлось обратиться к Гитлеру с просьбой поручить мне контроль за 
распределением угля и топлива на севере Германии. Иначе я не смог бы обеспечить 
выделение нужного количества топлива для судов.

10 апреля (из-за наступления русских на Одере, а также прорыва американцев в 
центральные области Германии) возникла угроза разделения страны на две части. 
Гитлер издал приказ о том, что, если возникнет необходимость, власть над 
северной половиной будет передана мне. Это означало, что гражданская власть 
будет сосредоточена в моих руках, а командование военными операциями перейдет 
ко мне только в том случае, если Гитлер и верховное командование переберутся на 
юг Германии.

Помогать мне в выполнении значительно расширившихся обязанностей должны были 
гаулейтер Бремена Вегенер, одновременно являвшийся имперским комиссаром по 
делам гражданского населения, и генерал Кинцель в качестве военного советника.

22 апреля, незадолго до того как русские вошли в Берлин, я переехал в Плоен в 
Гольштейне.

То, что организация обороны Северной Германии в соответствии с инструкциями 
Гитлера невозможна, мне стало ясно, когда я внимательно изучил этот вопрос по 
прибытии в Плоен. Моя новая должность давала право координировать действия 
различных гражданских властей и правительственных учреждений, чтобы обеспечить 
прием непрекращающегося потока беженцев из Восточной Германии. Недостаток 
координации являлся сдерживающим фактором в организации перевозок и на море, и 
на суше. Поэтому было важно пресекать любые попытки действовать независимо от 
центральной власти или без желания сотрудничать, что могло отрицательно 
сказаться на процессе перевозки и приема беженцев. 23 апреля я пригласил в 
Плоен гаулейтеров Мекленбурга, Шлезвиг-Гольштейна и Гамбурга, чтобы обсудить 
вопрос о координации наших усилий. Из них приехали только двое. Гаулейтер 
Гамбурга Кауфман так и не появился. От сотрудничества в любой форме он 
категорически отказался. Вскоре я узнал, что начиная с середины апреля он 
предпринимает воистину титанические усилия, чтобы устроить сепаратную 
капитуляцию Гамбурга. Сдать Гамбург союзникам, а конкретно – англичанам, ведь 
именно в их секторе находился Гамбург, было его заветной мечтой, но в тот 
момент я никак не мог согласиться на такой шаг. Было очень важно продолжать 
удерживать территорию достаточно большую, чтобы принять беженцев из восточных 
провинций. У нас не было надежды удержать Мекленбург – на карте союзников он 
был включен в русскую зону, поэтому единственной возможной альтернативой 
являлся Шлезвиг-Гольштейн. К тому же на территории Шлезвиг-Гольштейна находился 
Киль, являвшийся одновременно базой, от которой зависела вся балтийская 
транспортная система, и штабом военно-морского командования, откуда велось 
руководство операциями. Если Гамбург будет сдан, вся земля Шлезвиг-Гольштейн 
окажется в руках англичан, и порты, пока еще открытые для приема транспортов с 
беженцами, будут потеряны. Налаженная военно-морскими силами транспортная 
система будет сразу же разрушена англичанами, личный состав перейдет в 
категорию военнопленных, а перевозке беженцев морем будет положен конец. Больше 
не будет возможности принимать на борт людей в восточных портах, а останется ли 
Шлезвиг-Гольштейн после его оккупации англичанами открытым для приема беженцев, 
не знал никто. В любом случае нужно будет получить соответствующее разрешение 
англичан, а их отношение к вопросу беженцев пока не было известно никому.

А поскольку представлялось весьма вероятным, что англичане учтут пожелания 
своих русских союзников, мы не имели оснований надеяться на их готовность 
принимать в Шлезвиг-Гольштейне немецкие войска с Вислы, которые вместе с массой 
беженцев отступали на запад с левого берега Одера. Позже мы видели, как 
американцы на своем участке фронта отказались принять беженцев и невооруженных 
солдат и, применив оружие, вернули их русским.

Таким образом, преждевременная сепаратная сдача Гамбурга могла привести к 
потере значительного числа немецких солдат и беженцев из восточных провинций. 
30 апреля я получил послание Кауфмана, в котором он не скрывал своих намерений. 
В тот же вечер, то есть накануне моего назначения главой государства, я 
отправил ему ответ следующего содержания:

«1. Военные власти в настоящий момент заняты спасением территории Германии и 
немецкой расы от угрозы большевизма. Поэтому решающим театром военных действий 
является Восточный фронт. Со стороны военных делается все возможное, чтобы 
остановить наступление русских в Мекленбург или хотя бы задержать его 
достаточно долго, чтобы дать возможность максимальному числу немцев покинуть 
его.

2. Эвакуация осуществима лишь до тех пор, пока остается открытой «дверь» через 
демаркационную линию между зонами, согласованную на Ялтинской конференции. Если 
англичане закроют канал Эльба-Трава, мы отдадим 7 миллионов наших 
соотечественников на милость русским.