угодно. Теперь мы знаем, что это было вовсе не результатом общеизвестного 
британского упрямства, как мы тогда считали. Адмиралтейство было вынуждено 
отправлять суда по кратчайшему маршруту из-за нехватки кораблей эскорта и 
топлива. Это также касалось идущих на север и на юг конвоев SL (Сьерра-Леоне), 
в составе которых шли также суда с Дальнего Востока вокруг мыса Доброй Надежды. 
Поэтому командование подводного флота обычно отдавало приказ подлодкам, которым 
предстояло действовать в районе Фритауна, подойдя к берегам Испании, провести 
обширный поиск с целью обнаружения маршрута этих конвоев. Подлодкам всегда это 
удавалось, и поэтому первых успехов они достигали, еще не придя даже на 
основной театр военных действий.

В 1942 году вопрос обнаружения противника уже не являлся столь сложной 
проблемой, как в 1941-м. В дополнение к тому, что британцы теперь неуклонно 
придерживались кратчайших маршрутов, у нас теперь было больше подлодок, а 
значит, больше «глаз». Разведывательные действия теперь могли выполняться на 
более обширной территории.

К перечисленным благоприятным факторам следовало добавить еще один: наша 
«служба Б» – шифровальный сектор штаба командования ВМС, который занимался 
слежением за переговорами по радио между кораблями противника и берегом и 
предпринимал попытки их расшифровать, сумел-таки в основном расшифровать 
применяемый англичанами код. Теперь дешифровальщики давали нам довольно точную 
и своевременную информацию о положении конвоев противника.

Обнаружение конвоев стало проще, зато организация атаки, на них не в пример 
сложнее. Почти каждый день обнаруживалось, что мобильность наших подлодок, от 
которой зависела их возможность приблизиться к конвою, выйти на удобную позицию 
и атаковать с применением тактики «волчьих стай», ограничивалась вражескими 
воздушными патрулями. Самолеты загоняли лодки под воду, тем самым значительно 
снижая их скорость, а следовательно, и возможности. Подлодки не имели 
возможности подойти к конвою и занять позицию перед ним, без чего атаковать 
было невозможно. По этой причине мы старались нападать на конвои в центре 
Атлантики, то есть за пределами радиуса действия авиации наземного базирования. 
Мы знали, что там у конвоев не будет воздушного прикрытия или оно будет 
достаточно слабым, поскольку будет обеспечиваться только авиацией, базирующейся 
на эскортных авианосцах, которых в составе эскортов было не слишком много. В 
1941 году это воздушное пространство, куда не долетала авиация с берега, 
начиналось уже в 400-500 милях от побережья. В 1942 году мы обнаружили, что 
вдоль маршрутов конвоев между Великобританией и Соединенными Штатами, а также 
вдоль морских путей, идущих с севера на юг, воздушное прикрытие осуществляют 
4-моторные самолеты, удаляющиеся на 800 миль от своих баз в Северной Америке, 
Гренландии, Исландии, Северной Ирландии и Фритауне.

В сравнении с 1941 годом район, не обеспечиваемый воздушным прикрытием, стал 
намного меньше. Поэтому командование подводного флота стремилось, насколько это 
представлялось возможным, производить расстановку флота так, чтобы 
первоначальный контакт с конвоями устанавливался как можно раньше – «на 
отправительской стороне» океана. Так, к примеру, конвои, идущие из Америки на 
восток, следовало перехватить где-то к юго-востоку от мыса Рейс на 
Ньюфаундленде. Это означало, что контакт должен был устанавливаться еще в 
районах с воздушным прикрытием, но, если уж он был установлен, мы могли 
максимально развить успех, подойдя к территории, где воздушного прикрытия уже 
не было.

В связи с этим операции против конвоев зачастую продолжались несколько дней, 
поскольку подлодкам, находившимся в удаленных районах, требовалось время, чтобы 
присоединиться к «волчьей стае». Нередко лодкам приходилось сутки или даже двое 
идти на полной скорости, чтобы вовремя прибыть к месту сбора «волчьей стаи».

Другим фактором, изрядно затруднявшим атаки на конвои, был тот самый 
локационный прибор, о котором я уже упоминал. К тому времени большинство 
кораблей эскорта уже были оборудованы коротковолновыми радарами, поэтому 
подлодкам было нелегко приблизиться к конвою и выйти на атакующую позицию. 
Нередко случалось, что ночью или в условиях плохой видимости днем вблизи 
подводной лодки внезапно появлялся эсминец или другой эскортный корабль и 
открывал огонь либо шел на таран. Этому могло быть только одно объяснение: 
подлодка была обнаружена заранее.

Таким образом, операции против конвоев стали более опасными. С появлением 
нового локационного прибора туман и плохая видимость перестали быть укрытием 
для подводных лодок, как в 1941 году. При таких погодных условиях инициатива 
чаще принадлежала противнику, чем нам.

Полученным противником ггреимуществам мы пока могли противопоставить только 
высокие боевые качества наших субмарин, мастерство и опыт личного состава. А 
очень часто 3/4 подлодок, атаковавших конвой, велись в бой молодыми командирами,
 которые, как и их экипажи, ни разу не участвовали в бою. Но даже они обычно 
проявляли себя с самой лучшей стороны, своими действиями доказывая, что процесс 
подготовки матросов и офицеров у нас поставлен правильно. Отвечавший за 
обучение людей Фридебург знал свое дело.