несколько метров. Мой грузовичок отъезжает в сторону, и знаком руки я даю танку,
 который за нами следует, приказание навалиться всем своим весом на это 
препятствие. Пока стальной колосс разгоняется, мы соскакиваем на землю. 
Баррикада не выдерживает страшного удара в тридцать тонн; она рушится, танк 
проходит по ее развалинам, выбивает ворота и выставляет свою пушку во двор 
Замка... оказываясь лицом к лицу с шестью противотанковыми орудиями. 

Бегом по правую и по левую стороны от нашей "пантеры" мы проскакиваем в 
несколько прыжков по разваленным глыбам и проникаем под арку. Какой-то 
полковник из охраны Замка пытается с револьвером в руке преградить нам путь, но 
ударом плеча Фолькерсам его отталкивает. Мы видим, что справа открывается 
главный вход в здание, и вскакиваем на первые ступеньки. Какому-то офицеру, 
который устремляется на нас, я кричу: 

- Немедленно ведите нас к коменданту Замка! 

Славный парень послушно увлекает меня по широкой парадной лестнице. На втором 
этаже мы идем по коридору. Жестом я приказываю одному из своих людей остаться 
на лестничной площадке, чтобы нас прикрыть. Венгерский офицер показывает на 
дверь, ведущую в небольшую приемную. На столе, поставленном перед открытым 
окном, за пулеметом залег солдат, и он как раз открывает огонь по моим людям, 
оставшимся снаружи. Унтер-офицер Хольцер, коренастый крепыш, хватает пулемет 
обеими руками и выкидывает его на мостовую. Венгр настолько ошеломлен, что 
падает со стола и катится по полу. 

Заметив справа еще одну дверь, я коротко стучу и вхожу. Навстречу мне идет 
бригадный генерал "Гонведа". Он не успевает молвить и слова. 

- Полагаю, вы - комендант Замка? Требую у вас немедленной капитуляции. Вы один 
будете ответственны за кровь, которая может напрасно пролиться, если откажетесь 
сдаться. Пожалуйста, потрудитесь принять решение сейчас же. 

А я весьма спешу покончить с этим делом, потому что с площади до моего уха 
доносятся ружейные выстрелы и несколько пулеметных очередей. И я настаиваю, 
стараясь говорить убедительным тоном: 

- Вы сами видите, что всякое сопротивление будет безумием. Мои солдаты уже 
заняли весь Замок. 

И это совсем не легковесное утверждение, должное всего лишь произвести 
впечатление на генерала. Я уверен, что моя "особая часть" под командоой 
унтерштурмфюрера Хунке, хладнокровие которого мне отлично известно, уже 
добралась до Замка и захватила стратегические точки этого огромного здания. И в 
самом деле, венгр еще не успел опомниться, как Хунке уже входит в комнату, он 
сообщает мне, что большой двор и главные входы были заняты без боя, и 
спрашивает моих приказаний. 

Теперь уже венгерский генерал пришел к решению... и, должно быть, принял его не 
с легким сердцем. 

- Сдаюсь, - заявляет он печально. - Я немедленно прикажу своим войскам 
прекратить огонь. 

Мы пожимаем друг другу руки, а затем уговариваемся, что солдатам, которые еще 
сражаются в саду, сообщим эту новость через венгерского офицера, 
сопровождаемого офицером из моей колонны. Пока генерал отдает свои распоряжения,
 я выхожу в коридор, чтобы провести небольшую инспекцию. По моему требованию 
меня сопровождают два венгра, которые служат мне офицерами связи. К моему 
удивлению, покои регента пусты. Я узнаю, что он покинул Замок за несколько 
минут до шести утра и перешел под покровительство генерала СС 
Пфеффер-Вильденбруха. А его семья еще накануне обрела прибежище у папского 
нунция. Во всяком случае, присутствие в Замке адмирала Хорти ничего бы не 
изменило; наши планы имеют своей целью не его особу, а резиденцию венгерского 
правительства. 

Когда я высовываю голову в окно главного фасада, то над ухом у меня свистят 
несколько пуль. Я поспешно отскакиваю. Немного позже лейтенант Хунке сообщает 
мне, что не было возможности донести приказ о прекращении огня до некоторых 
венгерских позиций в садах Замка на дунайском склоне. Но двух выстрелов из 
базуки, произведенных с верхних этажей Замка, оказывается достаточно, чтобы 
объяснить солдатам, занимающим эти позиции, что лучше было бы сдаться. 

В общем операция длилась примерно полчаса. Теперь на Горе снова царит покой. 
Обитатели окрестных кварталов могут продолжить мирный сон. По телефону я 
объявляю о нашем успехе в штаб корпуса и буквально слышу вздох облегчения, 
издаваемый офицером на другом конце провода. Вероятно, эти господа лишь 
частично верили в успех моего замысла блицоперации, основанной на факторе 
внезапности. 

НАСТУПЛЕНИЕ В АРДЕННАХ