своему народу в момент тяжелейших испытаний, когда этот народ боролся за само 
свое существование. Когда буря эмоций улеглась и мысли прояснились, я перебрал 
в памяти беседы с некоторыми офицерами различных служб военного министерства. 
Не раз мои собеседники с похвальным рвением заявляли о своей верности Гитлеру и 
национал-социализму. Да и наши враги в ситуации еще более тяжелой, будучи 
патриотами, вовсе не собирались салютовать Германии. Я пришел к убеждению (и 
мое мнение с тех пор не переменилось), что среди инициаторов заговора были и 
честные патриоты. К несчастью, они придерживались той точки зрения, что 
необходимо, собрав воедино всю волю и силы, устранить Гитлера от управления 
государством. Соответственно их дальнейшие планы предусматривали ряд 
существенных изменений в политике. Первоочередной задачей они провозглашали 
быстрейшее заключение перемирия, поскольку в военном отношении ситуация стала 
безнадежной. Фракция, возглавляемая графом фон Штауффенбергом, хотела достичь 
сепаратного мира с Россией; другая же группа ратовала за поиск взаимопонимания 
с западными державами. Если верить сообщению английского радио от 25 июля 1944 
года, ни те, ни другие не добились успеха в предварительной подготовке по 
названным направлениям. Би-би-си объявила, что новое германское правительство - 
а англичане вначале поверили в смерть Гитлера - не сможет немедленно прекратить 
военные действия, не достигнув перемирия со всеми союзниками одновременно, 
поскольку на конференции в Касабланке последние договорились строго следовать 
принципу "безусловной капитуляции". Следовательно, уместно задать вопрос: как 
заговорщики, приди они к власти, собирались решить эту проблему? 

Итак, неудавшийся переворот 20 июля 1944 года принес лишь два результата: 
во-первых, покушение на Адольфа Гитлера, абсолютного властелина Германии и 
Верховного главнокомандующего вермахта, стало для него ударом как в физическом, 
так и в психологическом плане. И хотя ранения оказались пустячными, нельзя 
забывать, что подобные несчастья наделенный огромной властью человек переносит 
с гораздо большим трудом, чем простой смертный. В моральном же плане Гитлер так 
и не смог преодолеть последствий тяжелого шока, и дело отнюдь не в жутком виде 
разорванного осколками кресла, а в самом факте восстания: оказывается, даже в 
самом сердце вермахта возможно образование смертельно опасного нарыва, целые 
группы офицеров могут предать властелина и его дело. Подозрительность Гитлера, 
скорее инстинктивная, чем осознанная, росла день ото дня и в конце концов стала 
настоящей манией. Все чаще поддавался он приступам отчаяния, применял заведомо 
несправедливые меры в отношении людей, ничем не заслуживших опалы. Думаю, что в 
минуты просветления он и сам сильно страдал, переживая содеянное. 

Второй результат покушения столь же негативен: впредь становилась невозможной 
любая договоренность о мире, не предусматривающая полной ликвидации рейха. 
Совершенно естественно, и без того жесткая позиция противников стала 
непреклонной, поскольку теперь они делали ставку и на распри, которые 
раскалывали и ослабляли Германию. Кроме того, не стоит забывать, что союзники 
отказывались от каких бы то ни было компромиссов с Германией 
национал-социалистической и гитлеровской, а значит, и с вероятными преемниками 
фюрера. При таких обстоятельствах у германского руководства просто не 
оставалось путей к сколь-нибудь почетному перемирию. Любые усилия в этом 
направлении союзники с пренебрежением отвергали. Такое отношение лишь еще более 
распаляло Гитлера, усиливало его решимость бороться до конца. 

НЕ СКЛОНЯТЬ ГОЛОВЫ 

По мере ухудшения военной ситуации область моей деятельности расширялась. После 
ряда встреч с начальником штаба Верховного главнокомандования [Кейтелем] я 
наконец добился увеличения своих "частей специального назначения". Единственный 
батальон, которым я располагал до сих пор, получил в пополнение бригаду из 
шести батальонов, большую часть которых составляли 1800 добровольцев дивизии 
"Бранденбург", переданной под мое командование. С другой стороны, фюрер отдал в 
мое ведение второй отдел военной разведки ("Саботаж и деморализация 
противника"). 

В течение нескольких недель во Фридентале работали как одержимые: реорганизация,
 обучение пополнения, подготовка новых операций. Окруженная со всех сторон 
Германия все более походила на огромную крепость; причем нам надлежало не 
только оборонять крепостные стены, но и разрушать пути продвижения противника, 
препятствовать его подготовительным маневрам, не забывая при этом предотвращать 
возможные крупные акции саботажа в своем тылу. Я должен был найти способ силами 
своих подразделений решить эту тройную задачу. Оглядываясь в прошлое, сегодня 
могу смело утверждать, что мы отменно провели баталии на "тайном фронте". 

К концу лета 1944 года отряд моих "боевых пловцов", то есть 
подводников-диверсантов, совместно с коллегами из военно-морского ведомства 
совершил настоящий подвиг, которым по праву можно гордиться. Британские войска 
под командованием маршала Монтгомери собирались переправиться через Вааль - 
главный рукав в дельте Рейна и создать у Нимегю плацдарм, непосредственно 
угрожавший нашему фронту. К несчастью, им удалось быстро восстановить мало 
пострадавший мост через реку, по которому их основные силы без трудностей 
подтягивались к передовой. Англичане быстро развернули мощную зенитную 
артиллерию, и атаки наших истребителей-бомбардировщиков оказались бесплодными.