страх: не время задаваться подобными вопросами. Свист ветра усиливается и 
перерастает в вой как раз в тот момент, когда перед глазами появляется земля. Я 
вижу, как лейтенант Мейер выбрасывает тормозной парашют - бешеный толчок, 
что-то трещит, ломаясь; инстинктивно я закрыл глаза - новый удар, еще сильнее; 
ну вот, мы коснулись земли, и машина, совершив последний подскок, неподвижно 
замирает на месте. 

Первый из моих людей уже выскочил через выход, с которого сорвало дверь, и я 
скольжу вперед, хватаясь руками за скобу. Мы в каких-то пятнадцати метрах от 
гостиницы. Вокруг топорщатся острые выступы той самой скалы, которая столь 
неделикатно затормозила наш планер, оставшийся на удивление целым. Нам 
предстоит преодолеть всего-навсего двадцать метров до первой остановки. 

У бугра, как раз на углу отеля, обнаруживается первый карабинер. Он замер, 
будто окаменев от неожиданности: без сомнения, он все еще тщится постичь, как 
это мы смогли свалиться прямо с неба. Времени заниматься нашим итальянским 
пассажиром, который, слегка оглушенный, вывалился из машины, да так и остался 
лежать, у меня нет. Я бросаюсь к зданию; в голову приходит мысль: слава богу, 
что еще раньше я строго запретил своим людям использовать оружие что бы ни 
случилось, до тех пор, пока я сам не открою огонь. Так что потрясение врага 
будет полным. С собой рядом я слышу прерывистое дыхание своих людей и знаю, что 
они бегут за мной и я могу на них рассчитывать. 

Как смерч, мы проносимся мимо все еще погруженного в ступор солдата, бросив 
только короткое "Mani in alto!" ("Руки вверх!"), и врываемся в гостиницу. Дверь 
открыта настежь. Перескочив порог, я вижу радиостанцию и итальянского солдата, 
передающего какие-то сообщения. Зверским ударом ноги я отбрасываю его вместе со 
стулом и разбиваю прикладом автомата радиопередатчик. Мгновенно оглядевшись, мы 
обнаруживаем, что ни одна дверь отсюда не ведет внутрь отеля. Итак, бросаемся 
обратно, наружу. Бежим вдоль здания, огибаем угол и оказываемся перед террасой 
высотой, быть может, метра в три. Сразу же один из моих унтер-офицеров 
превращает себя в короткую лестницу, я взбираюсь ему на плечи и перескакиваю на 
балюстраду. Остальные следуют за мной. 

Взглядом я обшариваю весь фасад. И в окне первого этажа вижу характерную 
массивную голову: дуче. Вот теперь я знаю, что операция должна удаться. Я кричу 
ему отойти от окна, и затем мы бросаемся к главному входу. Там навстречу целая 
толпа карабинеров, которые как раз собирались выйти. Выставив два автомата, мы 
разворачиваем их назад. Ударом приклада я расчищаю себе дорогу в тесно 
сбившейся куче итальянцев, в то время как мои люди продолжают рычать: "Mani in 
alto!" Пока не прозвучало не единого выстрела. 

Я проникаю в холл. На какое-то время остаюсь один; впрочем, то, что творится за 
спиной, меня не волнует, оглядываться нет времени. Справа от меня лестница, я 
взбираюсь по ней, перепрыгивая через три ступеньки; оказавшись на первом этаже, 
бросаюсь вперед по коридору, открываю наугад одну из дверей - и удача! В 
комнате Бенито Муссолини и два итальянских офицера, которых я тут же отгоняю к 
стене. Тем временем ко мне присоединяется мой бравый лейтенант Швердт; 
мгновенно оценив ситуацию, он выводит двоих офицеров, которые слишком 
ошеломлены, чтобы подумать о сопротивлении. Как только они пересекают порог, он 
спокойно закрывает дверь. 

Первая часть нашего рейда выполнена. По крайней мере теперь дуче с нами. А со 
времени нашего приземления миновало три, максимум четыре минуты. Снаружи, прямо 
в окне, возникают головы двоих моих унтер-офицеров. Проникнуть в холл им не 
удалось, и они, спеша ко мне на подмогу, взобрались по стене, цепляясь за 
громоотвод. Я ставлю их в коридоре, поручив перекрыть эту сторону. 

Из окна я вижу, как мерным шагом к гостинице приближается группа из четырех 
человек под командой моего верного адъютанта Радля и лейтенанта Менцеля. 
Последний следует за своими людьми ползком, по-пластунски. При приземлении он с 
такой силой ударился о землю, что сломал ногу. 

- Все в порядке, - сообщаю им я. - Охраняйте нижний этаж. 

Еще я могу наблюдать прибытие планеров № 5, 6 и 7, привезших парашютистов. Они 
справились вполне успешно, но внезапно мне приходится стать свидетелем жуткого 
зрелища: планер № 8, по всей видимости, попал в воздушную воронку - его заносит 
на полном вираже и ударяет, как булыжник, о крутую осыпь, плющит, ломает. 

Вдалеке раздается несколько одиночных выстрелов, произведенных, без сомнения, 
итальянскими постами, рассеянными по плато. Я выхожу в коридор и громко зову 
коменданта отеля. Он тут же появляется, в чине полковника. Я объясняю ему, что 
всяческое сопротивление бесполезно, и предлагаю немедленно сдаться. Он просит 
короткую отсрочку на размышление, и я даю ему минуту. А вот и Радль, ему 
удалось пробраться через главный вход, но у меня возникает впечатление, что 
итальянцы все еще препятствуют проходу, так как до сих пор я не получил 
подкрепления. 

Снова появляется итальянский полковник. Он держит обеими руками хрустальный