почувствовал, что это сообщение заставило его прикусить язык, и добавил: Сам 
фюрер поручил мне проведение этой операции. Хорошо, теперь сравним наши 
варианты кандидатов в отряд. 

За исключением одного или двух человек мы назвали одни и те же фамилии. 

- Тут настоящий бунт, - сказал мне Радль, - все без исключения хотят 
участвовать в операции. Никто не хочет отстать. 

- Сообщите всем немедленно имена отобранных, это успокоит и тех, и других. И не 
теряйте времени. Заканчивайте подготовку. 

Я положил трубку и спросил себя, что я еще мог забыть. Ах, да! Мне нужны еще 
радиостанции и особенно надежная радиотелефонная связь. Значит, необходимо 
оставить человека в Берлине для связи, получить шифры, по крайней мере, на 
месяц, установить несколько сеансов для связи, чем больше, тем лучше, как днем, 
так и ночью. Я отправил еще одну телеграмму. Наши сообщения передавались под 
грифом "Совершенно секретно, дело особой государственной важности". Мы должны 
были соблюдать очень большую осторожность. Если бы итальянцы или их секретные 
службы узнали о наших планах, все наши усилия оказались бы напрасными. 

Но это был еще не конец. Постоянно на ум приходили новые детали: необходимо 
взять трассирующие пули, на случай если придется вести бой ночью, ракетницы, 
медикаменты для больных и раненых, а также одного или двух фельдшеров. Может 
быть, нам понадобится и гражданская одежда для офицеров. Таким образом, список 
постоянно пополнялся, и я много раз звонил в свою штаб-квартиру в Берлине, где 
царила атмосфера лихорадочной активности. 

Только к трем часам утра я смог подумать об отдыхе. Ординарец проводил меня в 
подвальное помещение, которое служило бомбоубежищем. С двух сторон центрального 
коридора тянулись ряды помещений в виде ниш, похожие на каюты парохода. Хотя 
кровать была удобна, я не смог заснуть. В этом подвале я чувствовал себя 
неуютно, и шум вентиляторов действовал на нервы. Но, по крайней мере, я мог 
спокойно подумать. Первый раз за день я в полном объеме оценил трудности, 
которые мне предстояло преодолеть. Во-первых, необходимо было обнаружить 
местопребывание дуче. Но, допустим, мы успешно разрешили первую проблему. Что 
делать дальше? Без сомнения, Муссолини содержится в надежном месте и строго 
охраняется. Будем ли мы вынуждены штурмовать крепость или тюрьму? Это второе. 
Мое перевозбужденное воображение уже рисовало разные яркие картины; я ворочался 
на постели, пытаясь отогнать эти мысли, но они возвращались снова и снова. 
Неужели мне поручили миссию, которая приведет меня прямо в рай (или в ад)? Как 
бы то ни было, это возможность показать, на что я способен, - не бежать от 
риска или, в крайнем случае, достойно покинуть сей прекрасный мир. 

Внезапно мне пришла мысль, что я еще и отец семейства. А я ввязался в серьезную 
авантюру, даже не подумав о завещании. Я включил свет и занес на бумагу свою 
"последнюю волю". Затем, поняв, что уснуть все равно не смогу к тому же было 
уже почти шесть часов, - я вышел, все еще в пижаме, из своей "каюты" и спросил 
у ординарца - эти бедняги, кажется, никогда не спят, где я могу принять душ. 
Добрый шотландский контрастный душ - то ледяная вода, то почти кипяток - унес 
все мои заботы. Без пятнадцати семь я уже сидел за завтраком в Чайном домике. 
Теперь у меня проснулся зверский аппетит, ординарец сновал как челнок между 
кухней и обеденным залом за блюдами, которые я заказывал. За окнами влажные от 
росы поля начинали куриться под первыми лучами восходящего солнца. 

Наконец, утолив голод, я взял свой портфель, составлявший теперь весь мой багаж,
 и прыгнул в автомобиль, заказанный накануне, чтобы ехать на аэродром. Там я 
должен был встретиться с генералом Штудентом. Телеграмма, только что полученная 
мной, подтвердила отправление моих пятидесяти человек. Аэродром, с которого мы 
должны были улетать, был другой, не тот, на который я прилетел. Он находился 
почти на вершине высокого холма прекрасная цель для вражеской авиации. 
Удивительно, но он еще ни разу не подвергался нападению. Генерал прибыл через 
несколько минут. "Хейнкель-111" - самолет более быстрый, чем старый добрый 
"Юнкерс", на котором я прилетел, - стоял уже готовый к полету. Генерал Штудент 
представил меня своему личному пилоту, капитану Герлаху. Затем меня втиснули в 
летный комбинезон, который оказался немного мал, и увенчали голову пилоткой 
офицера люфтваффе. Погода стояла прекрасная, и я радовался мысли, что мне 
предстоит великолепное путешествие. 

Мы разместились в чреве самолета. Стрелок, второй пилот и радист были уже на 
местах. Самолет взлетел, набрал высоту и взял курс строго на юг. Из-за шума 
двигателей всякий разговор был невозможен. Генерал задремал, и я, 
воспользовавшись этим, пробрался в кабину летчиков и устроился в кресле второго 
пилота. С этого места передо мной открывался чудесный вид. 

Сначала мы летели над бывшей Польшей. Примерно через полчаса на горизонте, с 
левой стороны, появилось темное пятно; вскоре я различил несколько 
остроконечных шпилей - Варшава. Немного позднее мы пролетели над индустриальным 
районом Верхней Силезии, над бесчисленными трубами заводов, выплевывавших в 
небо черные клубы дыма.