неподдельно полюбил Люта. Но как бы то ни было, он «усыновил» U-181, постоянно 
следил за ней, посылал подарки экипажу (книги и пластинки) и даже пригласил 
посетить Позен. Грейзер как бы стал заочным членом команды лодки.

Дружба Грейзера в одном аспекте была полезна для Люта. Этот человек был важной 
фигурой и имел большой вес. Во всех остальных отношениях это было трагедией, 
так как в Грейзере было заключено столько зла, сколько мог вдохнуть в него 
фашизм. Он публично заявлял: «Следует исключить всякую мягкость в отношении 
поляков. Мы должны посеять отвращение к полякам в каждом германском сердце. Бог 
помог нам покорить польскую нацию, которая теперь должна быть истреблена. Через 
десять лет польские земли превратятся в тучные нивы пшеницы и ржи, но сеять и 
жать их будут немцы. Ни одного поляка там не останется».[91 - Точнее – 
генерал-губернаторства, как её называли в Рейхе. Когда читаешь об осквернении 
памятников советским воинам, так и хочется сказать: «Да на черта было 
освобождать поляков?!» Оставить бы их попечению губернатора Франка и 
группенфюрера Бах-Зелевского! Или того же Грейзера, наконец… Тогда эти 
новоявленные шляхтичи (если бы им удалось выжить, разумеется) поняли бы, какой 
подарок им поднесли наши солдаты. Прим. пер.] Его слова были подлинными «зубами 
дракона», они дали дьявольские всходы безумных убийств. Лотар Энгель заметил: 
«Внешне он был приятным человеком, но поляки ненавидели его». Страстно 
ненавидели, и после войны повесили.

Лют оказался в довольно неловком положении. Такому человеку, как Грейзер, 
нельзя просто так сказать «нет». Если он навязывает вам свою дружбу, с этим 
приходится считаться. С другой стороны, ответить «да» значило быть привязанным 
к нему. А Лют прекрасно знал, что за человек Грейзер. Перед любым германским 
офицером возникала проблема: как удержаться достаточно близко к зверю и при 
этом не попасться ему в зубы. Некоторым удавалось держаться в стороне от 
нацистской партии и при этом избежать обвинений в нелояльности. Некоторым не 
удалось, именно к ним относился и Лют.[92 - А почему вообще ярый фашист Лют 
должен был сторониться ярого фашиста Грейзера? Прим. пер.] Приняв подарки 
Грейзера и его приглашение, он оказался слишком близко к чудовищу.

Когда экипаж U-181 прибыл в Позен, подводников встретил весь местный нацистский 
аппарат во главе с гауляйтером. Помпезная церемония встречи была организована в 
лучших традициях тоталитарных режимов – с цветами, песнями и плясками. Моряки 
остановились в отеле «Отстланд», который, по словам Петерсена, был одним из 
трёх лучших отелей Рейха. Возле каждой кровати стояла полная бутылка шнапса. 
Видные жители Позена зазывали группы моряков к себе в гости, для них 
устраивались вечеринки. Морякам была организована поездка по городу, и все они 
расписались в книге почётных посетителей городской ратуши. На одном из снимков 
можно видеть мэра Позена, приветствующего моряков, выстроенных в зале ратуши.

«В течение нескольких недель наша газета не выходила, так как издатели 
находились в отпуске. Часть экипажа уехала довольно далеко, чтобы посетить 
Позен. Они могут рассказать вам, как всё это происходило. Но вы сами прекрасно 
знаете, кто вы такие! Мы в прекрасном настроении начали на вокзале, там же его 
и закончили в таком же прекрасном настроении», – сообщает стенгазета U-181.

Выход из Жиронды и переход через Бискайский залив стали для Люта сплошной 
нервотрёпкой. Только 24 марта британские самолёты 3 раза загоняли U-181 под 
воду. И каждый раз метокс подозрительно помалкивал. В отдалении грохотали 
взрывы глубинных бомб, заставляя моряков строить грустные предположения 
относительно судьбы других лодок. Теодор Петерсен писал, что от такого типа 
переживаний «глаза молодых моряков становились круглыми, как блюдца, но у 
бывалых моряков они вызывали усмешку».

Тем временем Петерсен, прослужив 3 года под командованием Люта, был отправлен 
на учёбу, чтобы сделать из него командира подводной лодки. Новым первым 
вахтенным офицером U-181 стал Готтфрид Кениг, который всего 2 года назад был 
мичманом[93 - Фенрихом! Прим. пер.] на U-43. Теперь в подводном флоте можно 
было сделать стремительную карьеру, или так же стремительно погибнуть.

Лодка неуклонно шла на юг. Неизвестный редактор стенгазеты написал: «Сегодня мы 
пересекли тропик Рака».

«Некоторые из наших товарищей уже начали снимать всю одежду и ходят полуголыми. 
Но ведь тепло по-настоящему ещё не стало. Наш капитан, например, всё ещё ходит 
в кальсонах! После тяжёлой работы удалось отчистить всю грязь в кубриках, 
которую нам оставила верфь, и понемногу они принимают уютный вид. Настилаются 
покрытия в офицерском и унтер-офицерском отсеках. Все личные вещи засунуты за 
трубопроводы, кожаные куртки – под матрасы, книги – под подушки, и лодка 
приятно пахнет дешёвым бриолином и прочей французской парфюмерией. Старший 
рулевой снова вытащил свой карточный стол».

Угрожала скука, и Лют приступил к поискам лекарства от этой болезни. 
Возобновились шахматные и карточные турниры. Стенгазета сообщала: «Сегодня в 16.
30 начнётся блицтурнир во всех отсеках. Заявки принимаются боцманом Хавраном до 
16.00. Каждый найдёт себе партнёра. Десять секунд на ход! Возле каждой доски 
будет сидеть судья с секундомером. Тронуто – схожено! Ходы назад не берутся.