малоутешительные результаты. Молотов оказался крайне упорным и трудным 
партнером для переговоров, который не скрывал своего скептического отношения к 
надеждам Германии на победу. Участие Советского Союза в пакте трех держав 
Молотов считал принципиально возможным. Но для русских значительно важнее, чем 
эти планы распределения мира, было прийти к соглашению с Германией относительно 
конкретных и непосредственных целей советской внешней политики. Молотов заявил, 
что Советский Союз имеет претензии к Финляндии, которые не были удовлетворены 
мирным договором, заключенным в марте 1940 г. С Болгарией русские стремились 
иметь выгодные для себя отношения, подобно недавно установленным между 
Германией и Румынией, то есть хотели отправить военную миссию в Софию и 
заключить пакт о взаимной помощи. С Турцией Советский Союз желал без 
вмешательства третьей страны достигнуть соглашения в вопросе о Дарданеллах, 
разрешение которого, по мнению русских, должно было заключаться в создании 
сухопутных и авиационных баз в морских проливах. Наконец, Молотов проявил живой 
интерес к Греции, Румынии и Югославии и дал понять, что Советский Союз считает 
отнюдь не желательным длительное утверждение Германии на Балканах. Ему 
возразили, что в связи с расширением войны Германия невольно вошла в этот район,
 в котором она в мирное время будет иметь только экономические интересы Планы 
русских в отношении Финляндии Гитлер отклонил как недопустимые, так как их 
осуществление могло бы вызвать вмешательство западных держав, а он стремился 
избегать всяких конфликтов в районе Балтийского моря. Предоставление русских 
гарантий Болгарии должно будет зависеть от ее согласия, о котором ему ничего не 
известно.
      Двухдневные переговоры не закончились открытым разладом, но и не принесли 
положительных результатов. 26 ноября русские обычным дипломатическим путем 
направили ноту, в которой ссылались на берлинские переговоры и уточняли 
высказывания Молотова относительно Болгарии, Финляндии и Дарданелл. В Берлине 
не торопились с рассмотрением этой ноты, и она так и осталась без ответа. 
Очевидно, визит Молотова только усилил в Гитлере убеждение в том, что русские 
будут переходить от одного требования к другому и не склонны дать себя «отвлечь 
на восток».
      Малоутешительный, по мнению Гитлера, а может быть, даже и поучительный 
исход берлинских переговоров, а также безнадежный застой, если не регресс, в 
развертывании войны побудили Гитлера 20 ноября обратиться с большим письмом к 
своему партнеру в Риме. Хотя он как всегда скрыл самую существенную часть своих 
планов, все же при всей высокопарности выражений в этом письме рисуется мрачная 
картина многочисленных неразрешенных и запутанных проблем, перед которыми стоял 
Гитлер.
      Он указал вначале на очень тяжелые психологические и военные последствия 
неудачи держав оси в Греции. Болгария уже не склонна присоединяться к пакту 
трех держав. Очень трудно также прийти к соглашению с Россией и направить ее 
стремление расшириться на восток. Молотов во время своего визита в Берлин 
проявил большой интерес к Балканам. О влиянии на Югославию он, Гитлер, еще не 
имеет ясного представления. Но даже во Франции, несомненно, усиливаются позиции 
тех, кто призывает не становиться на сторону немцев и уверяет, что в этой войне 
последнее слово еще не сказано. Особенно важно, чтобы не было недружелюбного 
отношения со стороны таких государств, как Югославия и Турция, которое может 
привести к нежелательному расширению войны.
      Гитлер понимал обстановку совершенно правильно: если миф о непобедимости 
держав оси находился под угрозой, то престиж Англии намного возрос. Но это 
объяснялось не. только итальянской авантюрой, а в не меньшей степени и тем, что 
воздушная битва над Англией не дала ожидаемых результатов и вторжение не было 
предпринято.
      Затем Гитлер писал о военных последствиях конфликта с Грецией. С захватом 
ряда опорных пунктов Англия сможет приблизиться на 500 км к нефтяному району 
Плоешти, который до сих пор был недосягаемым для английских бомбардировщиков. 
Эффективной защиты от воздушных налетов не имеется; разрушение 
нефтеперерабатывающих заводов принесло бы непоправимый ущерб. Уничтожение 
британских авиационных баз по опыту воздушной войны исключалось – таким образом,
 сам Гитлер косвенно признавал неудачу воздушной битвы над Англией. Далее он 
писал, что Англия создала новые авиационные базы на островах близ порта 
Салоники и во Фракии и может теперь серьезно угрожать всему побережью Южной 
Италии.
      Вывод Гитлера гласил: «Эго положение с военной точки зрения является 
угрожающим, с экономической же точки зрения, поскольку дело касается нефтяных 
районов Румынии, прямо-таки тревожным».
      Исходя из этой оценки обстановки он делал вывод о необходимости ряда 
срочных политических и военных мероприятий. Из политических проблем он придавал 
теперь, после того как несколько месяцев было потеряно, наибольшее значение 
проблеме Испании: «Испанию необходимо немедленно склонить к вступлению в войну».
 Для этого Гитлер установил срок – шесть недель; дата выступления Испании – 10 
января 1941 г. – была намечена еще в Андае. Но для него был важен не только 
Гибралтар. По меньшей мере одну-две дивизии следовало перебросить в Испанское 
Марокко, «чтобы обеспечить защиту на случай возможного отпадения Французского 
Марокко или областей Северной Африки от Франции». В результате такого отпадения 
англо-французская авиация получила бы районы базирования для действий над всей 
Италией, что могло бы оказаться для последней роковым. Здесь ни в чем не 
следовало рассчитывать на случайность. Кроме того, если вход в Средиземное море 
будет у Гибралтара закрыт, английские корабли будут вынуждены следовать в обход 
Южной Африки, а это значительно облегчит обстановку в восточной части