оперативный прорыв французской обороны.
      Уже 11 июня передовые отряды быстро переброшенной танковой группы Клейста 
достигли реки Марна в районе Шато-Тьерри. Реймс, расположенный восточнее этого 
пункта, также был занят, а танковая группа генерала Гудериана продвигалась по 
направлению к Шалону-на-Марне. В тот же день 7-я французская армия была 
отброшена назад на оборонительную позицию, прикрывавшую Париж. Немецкое 
командование на случай, если придется вести упорные бои перед Парижем или 
вокруг него, предусмотрительно ввело между 4-й и 6-й армиями новую 18-ю армию. 
К этому моменту 4-я немецкая армия уже создала два плацдарма на левом берегу 
Сены юго-восточнее Руана.
      Теперь сложилась обстановка, которой давно опасался генерал Вейган. Какая 
была польза от того, что прикрывавшая Париж позиция еще находилась в руках 
французов, если дальше к западу была форсирована Сена, а на востоке было уже 
невозможно задержать мощный танковый клин, стремительно продвигавшийся по обе 
стороны Реймса? Французское командование в последние дни бросило в бой все свои 
резервы и теперь осталось с пустыми руками. Французские войска целый день вели 
бои, а ночью отходили на новые позиции, так продолжалось уже несколько суток; 
войска были крайне измотаны. Из имевшихся в начале сражения 66 дивизий 20-25 
можно было считать полностью разбитыми. В некоторых из них еще оставалось по 
два-три батальона, в то время как другие состояли, по существу, уже только из 
артиллерийского полка со слабым пехотным прикрытием. Количество истребительной 
авиации сократилось до 170-180 самолетов.
      Все это Вейган изложил английскому премьер-министру Черчиллю, когда 
последний 11 июня посетил французское правительство, переехавшее накануне яз 
Парижа в район близ Орлеана. Черчилль тщетно пытался напомнить о событиях 1918 
г., когда немцы точно так же прорвали англо-французский фронт, все-таки в 
последний момент благодаря энергичным действиям военных политических 
руководителей их наступление было остановлено. Маршал Петен холодно возразил 
ему, что он тогда поспешил на помощь находившимся в стесненном положении 
англичанам сначала с двадцатью, а затем с сорока дивизиями, а теперь англичане 
могут в лучшем случае выделить десятую часть этих сил. К тому же в то время не 
было танковых дивизий, которые теперь развивают прорыв, проходя по 40-50 км  в 
сутки.
      Высказанная Черчиллем мысль о том, что, распустив армию, можно было бы 
развязать партизанскую войну и этим самым выиграть несколько месяцев, так же 
как и его обещание прислать на помощь в будущем полугодии многочисленные 
английские дивизии и предложение создать и удерживать хотя бы в Бретани крупный 
плацдарм, были слишком утопическими, чтобы усилить волю к сопротивлению у 
находившихся в отчаянном положении французов. Этот фанатичный англичанин не 
смог заронить ни одной искры в души смирившихся со своей судьбой руководителей 
французского государства, которые к тому же лучше знали свой народ, и зажечь их 
на дальнейшую борьбу. Для общего настроения был весьма характерным следующий 
факт: когда в тот же день, 11 июня, на одном из аэродромов южной Франции 
английские бомбардировщики хотели стартовать для налета на итальянские 
аэродромы, население устроило на взлетных дорожках баррикады. Это объяснялось 
тем, что 10 июня Италия также объявила войну Франции. Французы не хотели больше 
воздушных налетов, которые могли привести только к ответным действиям и 
разрушению их страны.
      Когда Черчилль на следующее утро вылетел обратно, он чувствовал, что 
Францию уже нельзя заставить продолжать войну. Все его усилия были теперь 
направлены только на то, чтобы французский флот не попал в руки немцев. Кроме 
того, он присматривался, не найдется ли среди людей, окружавших 
премьер-министра Рейно, хотя бы одного человека, которого можно было бы 
привлечь на сторону Англии. Вновь назначенный заместитель военного министра 
генерал де Голль произвел на него весьма благоприятное впечатление, и в 
дальнейшем он не выпускал его из поля зрения.
      Для продолжения войны Вейган должен был принять несколько срочных 
решений; одно из них касалось Парижа. Не ожидая переговоров с Черчиллем, он 
объявил Париж открытым городом. Ни линия старых фортов, ни сам город не должны 
были обороняться. Все мосты должны были остаться невредимыми, а французские 
войска – отведены, минуя столицу. Но следовало подумать еще и о другом. Под 
натиском немецких войск французы отступали с такой быстротой, что не могло быть 
и речи об организованном отходе армии с рубежа на рубеж. Во многих местах 
оборонительные рубежи были уже прорваны, и теперь не оставалось никакой надежды 
снова создать сплошной фронт. 12 июня Вейган констатировал, что «французский 
фронт трещит по всем швам и битва за Францию проиграна». Трем группам армий 
были даны направления, по которым они, по возможности не распыляя силы, должны 
были отводить свои войска на линию Кан, Тур, Средняя Луара, Дижон. 2-й группе 
армий, оборонявшейся на правом крыле, было дано указание сделать все 
приготовления, чтобы своевременно принять участие в отходе, то есть оставить 
линию Мажино и Рейнский фронт.
      Как и ожидал Вейган, французская оборона рушилась все больше. Утром 14 
июня немецкие войска вступили в Париж. К этому времени немецкие армии 
переправились в нескольких местах через Сену, в том числе и в непосредственной 
близости от западной части Парижа. Восточнее французской столицы река Марна 
вверх по течению до Шалона уже несколько дней находилась в руках немецких войск.
 Танковая группа Клейста, продвигавшаяся западнее Реймса, вырвалась далеко 
вперед и достигла Сены северо-западнее Труа; Гудериан со своими танковыми 
соединениями находился приблизительно на той же широте в 60 км  юго-восточнее 
Шалона-на-Марне, близ Витри-ле-Франсуа, в то время как левый фланг его танковой