| |
Начало формы
Конец формы
Альберт Шпеер. Воспоминания
Перевод с нем.
Предисловие
"Теперь Вы, наверное, мемуары пишете?" - спросил один из первых
американцев, которых я встретил в мае 1945 г. во Фленсбурге. С тех пор
прошло 24 года, из которых 21 год я провел в тюремном одиночестве. Долгие
годы. И вот мои мемуары готовы. Я стремился изобразить прошлое таким, каким я
его видел. Кому-то оно покажется искаженным, кто-то найдет мою перспективу
неправильной. Это может соответствовать действительности, а, может, и нет: я
описал то, что я пережил так, как я это вижу сегодня. При этом я старался не
уходить от прошлого. Моим намерением было не обходить молчанием ни слепоту, ни
ужасы тех лет. Те, кто участвовал во всем этом, будут меня критиковать, но
это неизбежно. Я хотел быть искренним.
Эти воспоминания должны показать некоторые из тех предпосылок, которые
почти неизбежно вели к катастрофам, сопровождавшим конец того времени,
раскрыть последствия единоличной и бесконтрольной власти и охарактеризовать
личность этого человека. На суде в Нюрнберге я сказал: "Если бы у Гитлера
были друзья, я был бы его другом. Я обязан ему вдохновением и славой моей
молодости так же, как позднее ужасом и виной".
В образе Гитлера, каким он был по отношению ко мне и другим, можно
уловить некоторые симпатичные черты. Возникнет также впечатление человека, во
многих отношениях одаренного и самоотверженного. Но чем дольше я писал, тем
больше я чувствовал, что речь шла при этом о поверхностных качествах.
Потому что таким впечатлениям противостоит незабываемый урок:
Нюрнбергский процесс. Я никогда не забуду один фотодокумент, изображающий
еврейскую семью, идущую на смерть: мужчина со своей женой и своими детьми на
пути к смерти. Он и сегодня стоит у меня перед глазами.
В Нюрнберге меня приговорили к двадцати годам тюрьмы. Приговор военного
трибунала, как бы несовершенно ни изображал историю, попытался
сформулировать вину. Наказание, всегда мало пригодное для измерения
исторической ответственности, положило конец моему гражданскому
существованию. А та фотография лишила мою жизнь основы. Она оказалась
долговечнее приговора.
Альберт Шпеер.
11 января 1969 г.
Первая часть
Глава 1
Среда и молодость
Мои предки были швабами или происходили из бедных крестьян
Вестервальда, они происходили также из Силезии и Вестфалии. В большинстве
своем они были ничем не примечательными людьми. За одним исключением: им был
наследственный рейхсмаршалл граф Фридрих Фердинанд Паппенгейм (1702 -1793),
который с моей незамужней прародительницей Хумелин произвел на свет
восьмерых сыновей. По всей вероятности, его не очень-то заботила их судьба.
Спустя три поколения мой дед Герман Хоммель, сын бедного
шварцвальдского лесника, в конце своей жизни стал единоличным владельцем
крупнейшего в Германии торгового дома, ведущего торговлю станками, и
фабрики, производящей инструменты. Несмотря на свое богатство, он жил
скромно, был добр к своим подчиненным. Он не только был прилежен, но и
владел искусством заставлять других самостоятельно работать на себя:
задумчивый шварцвальдец, который мог часами сидеть на скамейке в лесу, не
проронив ни слова.
В то же самое время другой мой дед, Бертольд Шпеер, стал в Дортмунде
состоятельным архитектором, он создал многочисленные постройки в
господствовавшем тогда стиле классицизма. Хотя он умер рано, средств,
оставшихся после него, хватило на то, чтобы дать образование его четырем
сыновьям. Дедам помогла в их подъеме начавшаяся во второй половине 19 века
индустриализация. Но она не помогла многим, начинавшим в лучших условиях.
Рано поседевшая мать моего отца в моей юности вызывала у меня скорее чувство
благоговения, чем любви. Она была серьезная женщина, придерживавшаяся
простых взглядов на жизнь, энергичная и упорная. Она царила в своем
окружении.
В воскресенье, 19 марта 1905 г., в полдень я появился на свет в
Мангейме. Весенний гром заглушал, как мне часто рассказывала моя мать,
благовест расположенной неподалеку церкви Христа. Мой отец, открыв в 1892 г. в
возрасте 29 лет свое дело, был одним из наиболее модных архитекторов
Мангейма, в то время находящегося на подъеме баденского промышленного
города. Он уже успел создать себе крупное состояние к тому моменту, когда в
1900 г. женился на дочери богатого коммерсанта из Майнца.
Характерный для крупной буржуазии стиль нашей квартиры в одном из его
мангеймских домов соответствовал успеху и престижу моих родителей. Большие
чугунные ворота с коваными арабесками распахивались вам навстречу:
импозантный дом, во двор которого могли въезжать автомобили. Они
|
|
