включение других германских народов, но, конечно же, не население покоренных
наций, за которыми он  не признавал избирательных прав. Я предложил Гитлеру,
не теряя времени, пересмотреть в сторону повышения норму представительства с
тем,  чтобы сохранить пленарный зал рейхстага. Но Гитлер  не захотел трогать
унаследованное от  Веймарской республики число избирателей, приходящегося на
одного  депутата --  60 тыс.  О своих соображениях он не распространялся. Он
упорно  настаивал  на  этом,  как  и  на  формальном  сохранении  устаревшей
избирательной системы,  с  ее обязательными сроками, бюллетенями,  урнами  и
тайной подачей  голосов.  В этих вопросах Гитлер  вполне  определенно  хотел
сохранить  традицию,  которая  привела  его  к  власти,  хотя  она  и  стала
совершенно несущественной с тех пор, как он ввел однопартийную систему.
     Постройки,  которым предстояло  обрамлять будущую  Адольф  Гитлер-плац,
затмевались  величественным Дворцом с  куполом, который по объему должен был
быть в  пятьдесят  раз больше,  чем здание,  запроектированное для народного
представительстава. Как если бы Гитлер хотел тем самым наглядно в пропорциях
продемонстрировать всю несущественность последнего.
     Решение  приступить  к  разработке  строительной документации  Дворца с
куполом было принято им уже летом 1936 г. (2) В день его рождения, 20 апреля
1937  г.  я  представил  ему  общий  план, чертежи,  изображение  поперечных
сечений, первый макет. Он воодушевился, упрекнул только, что я снабдил планы
надписью "Разработано по замыслу фюрера" -- ведь архитектором выступаю  я, и
мой  вклад  в   создание   этого  сооружения   куда  значительнее,  чем  его
эскиз-замысел  1925  г.  Но  эта  формула осталась,  Гитлер,  повидимому,  с
удовлетворением  воспринял мой  отказ предендовать на авторство. Затем  были
изготовлены  макеты фрагментов,  а  в  1939  г. уже и очень детализированный
макет  всего дворца почти в три  метра и макеты интерьеров. У них можно было
вытащить дно и на уровне  глаз прочувствовать будущее впечатление. Во  время
своих частых визитов  Гитлер никогда  не упускал случая подольше  постоять у
этих  обоих макетов, впадая в  своего рода  мечтательный транс. Что полутора
десятилетиями ранее представлялось ему  и его соратникам полетом взвинченной
фантазии,  он  мог  теперь с триумфом  предъявить  всему миру:  "Кто  бы мог
подумать тогда, что это будет когда-то построено!".
     Величайшее  из всех, ранее  когда-либо задуманных зданий  для  собраний
состояло из единственного  помещения, способного вместить одновременно от 15
до 18 тысяч стоящих участников. По существу речь шла, несмотря на сдержанное
отношение  Гитлера  к  мистическим  настроениям  Гиммлера   и  Розенберга  о
культовом  сооружении,  которое  в  течение  последующих  столетий,  в  силу
традиции  и духовного  почтения должно было  преобрести  примерно  такое  же
значение, как собор  святого Петра в Риме для католического христианства. Не
будь  этой  культовой  подоплеки, расходы  на  возведение  и  роскошь  этого
главного для Гитлера здания были бы бессмысленны и непонятны.
     Круглый внутренний зал  был по своему сечению трудновообразим  -- в 250
м.  На  высоте в 220 м можно было бы  видеть завершение колоссального свода,
начинавшего свой легкий параболический взлет на высоте 98 м от пола.
     Прообразом для нас в известной мере  служил римский пантеон. Берлинский
купол должен  был  также сохранить  в своей  вершине  круглое отверстие  для
света; уже только оно имело бы поперечник в 46 м и тем самым превосходило бы
размеры всего  купола пантеона (43  м) и собора Петра (44 м). Кубатура  зала
должна была бы быть в 17 раз больше объема собора Петра.
     Внутренняя  отделка  помещения задумывалась  предельно скромной: вокруг
центрального свободного круглого  пространства (поперечное сечение в 140  м)
взбегали  трехступенчатые  трибуны  до   высоты  30  м.  Обрамление  из  ста
прямоугольных колонн,  высотой в 24 м еще имели вполне человеческие размеры,
прерывалось напротив входа нишой  размером в 15 м высотой  и  28 м  шириной,
выложенной золотой мозаикой. На ее фоне, как единственное образно украшение,
должен был  возвышаться  на 14-метровом мраморном  цоколе имперский  орел со
свастикой в когтях, увитый дубовыми листьями.  Этот символ высшей власти был
одновременно венцом Великолепной  улицы  Гитлера и  ее  завершением.  Где-то
внизу  под  этой эмблемой  должно  было  располагаться  место  фюрера нации,
который оттуда бы  возвещал  народам будущей  Империи  свои послания.  Я все
старался по возможности приподнять это место  архитектурными  средствами. Но
тут-то  и  давали себя знать  издержки архитектуры,  вырвавшейся  из  всяких
масштабов: Гитлер исчезал в ней, растворялся до оптического нуля.
     Снаружи  купол напоминал бы  зеленую гору высотой в 230  м, так как его
должны были покрыть патинированные медные плиты. На вершине ее предполагался
застекленный  фонарь  из максимально  легкой  металлоконструкции.  На фонаре
восседал на свастике орел.
     Восприятие гигантской массы купола должно было облегчаться колоннадой у
его основания (каждая колонна  высотой в 20 м). Я надеялся,  что рельефность
этого  венка из колонн  придаст куполу  все же охватываемые взором масштабы;
конечно,  тщетная  надежда. Купол --  гора покоился на  кубическом  блоке из
светлого гранита, 315 м в длину и 74 м в  высоту. Тонко проработанный  фриз,
четыре мощных с продольными бороздами башни --  опоры по углам  и вынесенный
площади  со  стороны  вперед входной  тамбур  с  колоннами должны  были  еще
выразительнее подчеркнуть  величие  мощного  куба.  (3). По  обеим  сторонам
тамбура должны  были быть воздвигнуты две  скульптуры по  15 м  высотой.  Их
аллегорический смысл был  определен лично  Гитлером: одна изображала Атласа,
подпирающего  своими плечами  небосвод, другая  -- Теллуса,  несущего земной
шар. Небосвод  и  Земля  предполагалось  покрыть эмалью, а звезды  и контуры
континентов -- золотом.