относится  всецело   к  его  компетенции;  как  гауляйтер  он,  к  тому  же,
подчиняется  только Гитлеру  и  только  перед  ним несет  ответственность. В
заключение он предложил оставить решение этих вопросов на усмотрение Геринга
как уполномоченного по  четырехлетнему плану.  Во  время  совещания, которое
состоялось  опять в Каринхалле, Геринг выглядел  чрезвычайно  польщенным.  К
Заукелю он обращался с преувеличенной любезностью и гораздо холоднее ко мне.
Мне едва  удалось  изложить  свои  взгляды  -- Заукель  и  Геринг все  время
перебивали  меня.  Самый  веский  аргумент  Заукеля  заключался  в  том, что
заводской  труд  несет  в  себе опасность  нравственного ущерба для немецкой
женщины, от него пострадает не только "душевная и эмоциональная жизнь", но и
ее плодовитость. Геринг со всей решительностью присоединился к этим доводам.
Чтобы уйти  со спокойной душой, Заукель  сразу  же после обсуждения связался
без моего ведома с Гитлером и заручился его поддержкой.
     Это  было  первым  ударом  по  моим  до  того  считавшимися неуязвимыми
позициям. О своей победе Заукель оповестил своих коллег-гауляйтеров в особом
письме, в котором между прочим подчеркивалось: "Для существенного облегчения
перегрузок,  которым подвергаются немецкие домохозяйки и, в первую  очередь,
многодетные матери,  а  также  в  целях охраны  их  здоровья  фюрер дал  мне
указание  доставить  из  восточных  областей  в Рейх примерно 400-500  тысяч
отборных, здоровых и сильных девушек" (15).
     В то время,  как в Англии в 1943 г. численность прислуги уменьшилась на
две трети, в Германии она  оставалась практически  неизменной до конца войны
--  1,4  млн.  (16).  Сверх  того  немалая  доля  от  полумиллиона  украинок
использовалась в качестве прислуги партийными функционерами, о  чем вскоре в
народе и начали шептаться.
     Производство  вооружений  воюющими  сторонами   зависит  от  того,  как
распределяется  потребление стали. Во  время  Первой  мировой войны немецкая
военная промышленность  потребляла  46,5% всей стали в чисто  вооруженческих
целях. Вскоре  после  вступления в должность  я установил, что в отличие  от
прошлого  доля вооружений в общем  расходе стали составляла лишь 37,5% (17).
Для увеличения доли вооружений я предложил  Мильху производить распределение
сырья совместно.
     Поэтому  2  апреля мы  снова  отправились  в Каринхалль. Сначала Геринг
многословно рассуждал на все мыслимые темы, но в конце-концов заявил о совей
поддержке  нашего  плана  создать специально плановое управление в аппарате,
обслуживающем четырехлетний план.
     Наш совместный демарш произвел на Геринга впечатление, и он почти робко
спросил:  "Вы не могли бы  взять третьим моего Кернера? А то он расстроится,
что его вроде бы оттирают" (18).
     "Центральное  планирование"  очень  скоро  стало  одним   из  важнейших
учреждений нашей  военной экономики. Собственно говоря,  трудно было понять,
почему подобный межведомственный орган, координирующий отдельные программы и
следящий за  соблюдением приоритетов,  не был создан уже давно. До  1939  г.
Геринг вроде бы  лично заботился об этом,  а позднее не было  просто никого,
кто  авторитетно  мог  бы отвечать  за  становящиеся  все более  сложными  и
ответственными проблемы  и восполнить  несостоятельность Геринга (19).  Хотя
директива Геринга о "Центральном планировании" предусматривала, что он может
единолично  принять  любое решение,  если посчитает необходимым. Но, как я и
предполагал,  он  никогда  не вспоминал  об  этом, а у  нас  не было причин,
когда-либо беспокоить его (20).
     Заседания  "Центрального планирования" проходили  в  большом зале моего
министерства.  Они  были  бесконечными,  с  тьмой  участников.  Министры   и
статс-секретари появлялись лично. При поддержке  своих подчиненных они вели,
подчас  драматическую,  борьбу  за свою  долю  сырья. Проблема  этой  работы
заключалась в  том, чтобы  дать  гражданскому сектору  экономики  как  можно
меньше, но все же столько, чтобы производство вооружений не пострадало из-за
сбоев  в других  отраслях или  вследствие недостаточного снабжения населения
(21).
     Сам  я  прилагал усилия  к  тому,  чтобы  добиться  резкого  сокращения
производства потребительских товаров, тем более, что в начале 1942 г. легкая
промышленность производила всего на три процента меньше, чем в мирное время.
В  1942  г. ее  удалось потеснить в пользу военной  продукции,  но  всего на
двенадцать процентов (22). Потому как уже тремя месяцами позднее  Гитлер уже
сожалел  о  своем решении о  "переструктурировке  производства  в  интересах
промышленности вооружений"  и постановил  28-29 июня  1942  г., что  следует
"возобновить  выпуск  продукции   для   общего   снабжения   населения".   Я
протестовал,  приводя в качестве аргумента соображение, что "такая установка
побудит к новому сопротивлению  против  нынешней  линии всех тех, кто до сих
пор  хотя  и  с  неудовольствием,  но   все   же  придерживался   приоритета
производства    вооружения"   (23).    Я   недвусмысленно   имел    в   виду
партфункционеров. Мои возражения остались без ответа.
     Снова мое  стремление ввести тотальную военную  экономику  разбилось  о
нерешительность Гитлера.
     Для  наращивания  вооружений  были  нужны не  только  рабочие  и больше
стандартной, нелигированной стали;  железнодорожное сообщение  также  должно
было отвечать  повышенным требованиям,  хотя оно не вполне еще оправилось от
катастрофы, пережитой зимой в России. Хвост необработанных составов упирался
в  территорию Рейха. Доставка важнейшей военной продукции шла с  невыносимой
медлительностью.
     5 марта 1942 г.  Юлиус  Дорпмюллер, наш министр путей сообщения,  очень