16-й передовой флотилии. Но сначала ее нужно было сформировать на юго-западе 
Франции, поэтому нас отправили в военно-морской лагерь в Везермюнде, где 
собрались довольно большие силы. Сразу после подписания перемирия с Францией 
нас посадили в автобусы, и мы отправились сначала через Германию, а потом в 
кильватер нашей армии через Бельгию и Францию. Этот переезд занял несколько 
дней и позволил собственными глазами увидеть эти страны, людей, в них живущих, 
и наблюдать последствия всего случившегося. Мы ехали по только что завоеванной 
стране, повсюду валялись останки мертвых животных, кое-где – сгоревшие танки. 
Нам попадались потоки пленных и беженцев, бежавших от немецкого вермахта, о 
котором их учили думать как об орде варваров. Теперь они стремились домой.

Это было наше первое столкновение с войной, с ее ужасами, и оно разбило нашу 
юношескую самоуверенность, с которой мы болтали по дороге. Я не мог не 
вспомнить, как мой отец, воевавший в 1914 – 1918 годах, часто говорил, что нет 
худшего зла и худшего безумия, чем война. Однако я надеялся, что на сей раз все 
будет иначе. Насколько быстрее, насколько решительнее происходило все во 
Франции по сравнению с упорными, изматывающими нервы сражениями Первой мировой 
войны! И разве не должно быть меньше жертв и страданий с обеих сторон?

Настроение французского населения, казалось, поддерживало эти предположения. На 
первый взгляд они не проявляли недружелюбия. Во всяком случае, мы достаточно 
часто слышали: «Ах, эти англичане!» – и слова сопровождались многозначительными 
жестами.

По пути мы ночевали в разных помещениях. Однажды попали в казарму, где раньше 
располагался госпиталь. Он был в страшном состоянии, грязный и полный паразитов.
 Но в конце концов мы добрались до Ла-Рошели без приключений. Команды нашей 
флотилии – большей частью рыбаки, одетые в форму и плохо обученные. Казалось, 
лучше бы приспособить их для рыбной ловли и превратить во вспомогательную 
флотилию.

Наши офицеры получили приказ при реквизиции французских кораблей действовать 
обдуманно и гуманно. Мы и в самом деле обращались с побежденными французами 
«методом бархатных перчаток». Как появившиеся позже пропагандистские материалы 
искажают факты! Например, нам пришлось переоборудовать 1500-тонный 
пароход-паром, построенный в 1898 году, в вооруженный вспомогательный крейсер, 
хотя рядом стоял корабль более современной конструкции. Приходилось платить 
жизнями немецких моряков за такое рыцарское поведение!

Неожиданно условия нашей службы изменились. Многие наши офицеры были 
резервистами, не имевшими понятия об обучении кадетов, что для нас оказалось 
совсем неплохо. Гораздо легче отойти от военных привычек, чем приобрести их. И 
вскоре мы отрастили усы и бакенбарды, сняли кольца с наших фуражек, а брюкам 
теперь позволялось сидеть мешковато. Наши кадетские звезды, которыми мы 
когда-то так гордились, давно заменили кнопки, потому что мы абсолютно не 
считали нужным показывать всем, что мы только эмбрион офицера. Офицеры часто 
ходили в штатском, но нам это запрещалось.

В доке Ла-Палис работа над будущим вспомогательным крейсером продвигалась 
быстро. Меня, поскольку восемь лет в школе я учил французский язык, сделали 
переводчиком. Теперь я часто разъезжал вместе с командующим флотилией и 
участвовал в различных конференциях и переговорах. Нередко мы устраивали 
праздники. Никто больше не принимал войну всерьез. Мы стояли на пороге мира. 
Таково, во всяком случае, было общее мнение.

Наша первая задача – сопровождать торговые корабли через Бискайский залив в 
Германию. По пути нам часто встречались мины, а иногда на нас налетали 
английские самолеты.

Вскоре после этого меня перевели на патрульный корабль водоизмещением 250 тонн. 
У нас была одна пушка и 20 человек команды. Мы часто находились на некотором 
расстоянии от гаваней в Бискайском заливе, и тяжелые волны перекатывались через 
борт судна. Сначала я жестоко страдал от морской болезни. Мои товарищи-рыбаки 
забавлялись, глядя на мои страдания. Однажды, когда я побелел как бумага, один 
из них с гамбургским акцентом сказал, что самое лучшее для меня – глоток рома, 
Меня заставили выпить целый стакан. Признаться, не назвал бы эту затею удачной.

Через две недели, однако, я чувствовал себя не хуже любого из них и никогда 
больше морской болезнью не страдал.

Однажды, когда я еще служил на патрульном судне, на наших глазах торпедировали 
итальянскую подлодку, и нам пришлось сопровождать ее в Бордо. Вокруг рвались 
глубинные бомбы. Наши корабли сопровождения не были оборудованы для такого 
способа ведения войны, а противолодочные устройства нельзя создавать 
импровизационно. В то же время нас редко атаковала авиация, потому что в те дни 
люфтваффе полностью контролировало Бискайский залив.

Повсюду мы замечали приготовления к вторжению в Англию. Для этого 
приспосабливались все имевшиеся в наличии суда. На речные суда ставили 
вспомогательные двигатели и для увеличения их скорости в особых случаях