Перед нами выступил майор – наверное, начальник лагеря.
   – Солдаты дивизии «Великая Германия». Ваше прибытие на позиции переполняет 
нас радостью. Мы знаем, как отважно вы сражаетесь, и рассчитываем на вас. Те же 
чувства испытывают и ваши товарищи по оружию, которые бьются сейчас в польских 
лесах близ наших границ. Ваше прибытие вселяет в нас новые силы. Перед нами 
встала сложнейшая задача – защита германской и европейской свободы от 
большевиков. Они хотят отнять ее у нас, и ради этого готовы использовать самые 
крайние средства. Сегодня, как никогда прежде, мы должны действовать как один 
человек. С вашей помощью нам удастся выстоять против русской орды. Считайте 
себя первопроходцами европейской революции. Гордитесь, что именно вас избрали 
для этой тяжелейшей задачи. Передаю вам поздравления фюрера и верховного 
командования. Специально для вас были выделены транспорты и продовольствие. 
Знаю: пока жив хоть один германский солдат, ни одному большевику не удастся 
ступить на землю Германии. Хайль Гитлер!
   Мы молча разглядывали элегантного офицера. Вот, оказывается, что. В нас так 
нуждаются.
   – Хайль Гитлер! – Фельдфебель понял, что не собираемся отвечать в 
установленном порядке, и повторил призыв.
   – Хайль Гитлер! – рявкнули наши глотки.
   – Или я спятил, – сказал Келлерман себе пс или он надеется, что мы поднимем 
его боевой дух.
   – Ш-ш-ш, – сказал Принц. – Нам предсто. слушать еще одну речь.
   На этот раз выступал капитан.
   – Мне выпала честь, – произнес он, – взять под командование две трети вашего 
полка. Под моим начальством вы пойдете в бой.
   Мы понимали, что нам предстоит, но промолчали.
   – Вся дивизия будет вести бои в северном районе. Он будет разделен на 
несколько участков с целью оказать повсеместное сопротивление русским, 
сосредоточившим в секторе крупные силы. Я ожидаю от вас высочайшего героизма. 
Без него не обойтись. Мы должны именно здесь остановить русских. Колебаться и 
пренебрегать обязанностями не будет позволено никому. Три офицера в любой 
момент могут образовать военный трибунал и вынести любое наказание…
   Бедняга Фреш! Сколько офицеров приняло решение о твоей казни?
   – Нас либо ждет победа, либо позор. Ни один большевик никогда не должен 
ступить на землю Германии. А теперь, друзья, у меня для вас хорошие новости. Вы 
получите почту, а кое-кого повысят в звании. Но перед тем, как вы предадитесь 
радости, получите на складе новые продовольствие и обмундирование. Вольно! 
Хайль Гитлер!
   Мы разошлись. В голове царил сумбур.
   – Кажется, все идет на лад, – сказал я.
   – Подлец. Он с радостью будет смотреть, как нас убивают, – прошипел Гальс.
   Мы стали в очередь перед большой избой.
   – Вот кого мы получили взамен Весрейдау. У меня такое чувство, что нам еще 
многому предстоит удивляться, Принц.
   – Да что ты. Мы и так уже наслушались чепухи.
   – Он один из фанатиков, – сказал Гальс.
   – Вовсе нет. Ведь он прав, – произнес Винер.
   Мы изумлении повернулись.
   – Он прав. Или здесь, или нигде. Не могу объяснить почему, но он прав.
   Мы непонимающими глазами уставились на Винера. Как изменились его взгляды!
   Скажу потом, – сказал Винер. – Сейчас до вас все равно ничего не дойдет.
 
   «Паула!
   Я пишу тебе и гляжу на письмо, которое так долго ждал. Читая написанные 
тобой строки, забываю про Восточный фронт, который таит еще столько опасностей.
   Я держу в руках твое письмо. Это чудо, спустившееся с небес.
   Мне нужно простое слово. Именно простых слов нам так не хватает. Я читаю 
твое письмо, а наш товарищ Смелленс, которому повезло поверить в Бога, молится.
   Но нам уже ничто не поможет, Паула. Молитвы – все равно что водка. Они лишь 
заглушают боль.
   Мы и сами перестали понимать, что такое счастье. Мы счастливы, когда 
наступает день. Потому что темнота заставляет нас думать о смерти.
   Мне присвоили звание обер-ефрейтора. Хотя погоны пока еще у меня в кармане, 
я уже чувствую себя важным человеком.
   Все то ужасное, что нам пришлось испытать, превратило нас в мужчин.
   С востока слышится какой-то рев. Может, это просто ветер.
   Я с нетерпением жду твоего нового письма…»
 
   Несколько дней подряд мы вели бои, продолжая отступление. Нам внушали, что 
большевики никогда не ступят на землю Германии. Но в пяти или шести местах 
мощные армии Советов уже пересекли границу Германии и проникли на глубину около 
пятидесяти километров. Три армии смяли немецких солдат, оборонявших страну. 
Выжившие тащили за собой остатки вооружения, по которым только и можно было 
понять, что они еще воюют.
   К сожалению, я не в состоянии подробно описать неразбериху, царившую в это 
время. Я могу рассказать лишь о смерти моих друзей – Принца, Шперловского, 
Зольмы. А также Ленсена – ведь, несмотря ни на что, он был настоящим другом.
   Я хочу отдать последнюю дань Ленсену, рассказать о его гибели, которая и 
сейчас встает передо мной. Что бы Ленсен ни говорил временами обо мне, я 
уверен: для всех нас, для своей родины он был настоящим солдатом, готовым без