национал-социалистов чуждым элементом. Честно говоря, о судьбе, скажем, еврея в 
Германии после прихода Гитлера к власти страшно даже задумываться. Разумеется, 
и до того, как НСДАП встала у руля государства, к евреям относились 
неприязненно, но то, что началось, как только у национал-социалистов оказались 
развязаны руки, не вяжется ни с какими представлениями о здравом рассудке. 
Впрочем, об этом много написано до этой книги и будет немало написано после, а 
о корнях антисемитизма речь шла в одной из предыдущих глав.
Мы же говорим о том, что концентрационные лагеря и тюрьмы не вызывали у 
рядового немца, а тем более у члена СС никакого раздражения или удивления. 
Причем тут нужно уточнить вот что: в Советском Союзе наличие концентрационных 
лагерей тоже не вызывало раздражения и удивления. Все, кто проявлял подобные 
эмоции, рано или поздно сами оказывались в числе обитателей ИТУ. Однако 
отношение к системе ГУЛАГа было схоже с отношением к некоему неизбежному 
бедствию, с которым нужно смириться, чтобы выжить. В Германии же времен 
правления Гитлера все было несколько иначе: немцы – те, кто был осведомлен о 
числе и масштабах концентрационных лагерей, а, надо сказать, таковых было 
отнюдь не 100 процентов, – были убеждены, что подобного рода учреждения 
являются проявлением заботы государства об их безопасности.
Кстати, раз уж мы говорим о безопасности, стоит сказать еще и о том, что среди 
заключенных «кацет» было немало банальных уголовников: вряд ли когда в 
догитлеровские времена криминальная полиция Германии работала настолько успешно 
и эффективно. Для того чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться со 
статистикой: с июля 1934 года, когда была утоплена в крови вольница штурмовиков,
 уровень преступности резко упал. Конечно, ликвидировать преступность полностью 
не под силу ни одному режиму, пусть даже он контролирует все области жизни 
подданных, однако быть преступником в Третьем рейхе было смертельно опасно. 
Особенно учитывая, что крипо – криминальная полиция – стала одним из 
подразделений ордена СС и могла рассчитывать на всемерную поддержку со стороны 
других его составных элементов.
Еще один интересный момент – тезис о незнании и неинформированности немцев. 
Очень часто авторы мемуаров и воспоминаний заявляют о том, что они были не в 
курсе относительно происходящего в концентрационных лагерях, да и вообще 
зачастую не знали, где эти лагеря находятся и как называются. Вот, например, 
типичное утверждение такого рода: «Об уничтожении евреев мы не знали ничего, 
хотя нам и было известно о концентрационных лагерях. Однажды мы видели, как на 
спортивной площадке собрали много евреев, которые затем вместе пошли к вокзалу. 
Но о том, что случилось с ними дальше, мы не имели понятия».[109] Автор этих 
слов был во времена правления Гитлера школьником, ему нет никакой нужды обелять 
тот режим или пытаться выставить в лучшем свете себя, так что можно вполне 
принять его воспоминания на веру.
Однако не менее часто высказывается и сомнение в искренности такого рода 
заявлений. Чаще всего, правда, в основе этого сомнения голые эмоции и желание 
уличить «фашистов» в лицемерии и желании обелить гитлеровский режим. Истина же, 
как водится, где-то посередине.
С одной стороны, большинство концлагерей были «неофициальными», чтобы не 
сказать – секретными. О существовании некоторых из них знали не все партийные 
руководители, что уж тут говорить о рядовых членах СС или простых обывателях. С 
другой – мы можем смело утверждать, что в этом случае речь идет о 
психологическом блоке, прекрасно сработанном пропагандистами из ведомства 
Йозефа Геббельса. Немцам была просто не нужна, не интересна тема концлагерей. 
Их не занимала судьба евреев и коммунистов. В том случае, разумеется, если 
коммунистами, социалистами или гомосексуалистами не оказывались их близкие. Но 
и в этом случае пропаганда и инстинкт самосохранения, помноженные друг на друга,
 срабатывали однозначным образом: обыватели, сами того не замечая, старательно 
обходили щекотливую тему, избегали острых углов. Для них пенитенциарная система 
Третьего рейха со всеми ее ужасами и беззакониями типа «превентивного 
заключения» оставалась как бы по ту сторону реальности.
Превентивное заключение – понятие, разработанное национал-социалистическими 
юристами для борьбы с противниками партии и потенциально опасными субъектами. 
По решению одного из полицейских подразделений СС – тайной государственной 
полиции гестапо, криминальной полиции крипо, полиции поддержания правопорядка 
орпо или службы безопасности СД – практически любой гражданин Германии мог быть 
задержан и помещен под «охранительный арест» без предъявления обвинения. В 
качестве превентивной меры, якобы для предотвращения преступной деятельности. В 
основу этой, мягко говоря, необычной практики лег «Декрет о защите народа и 
государства», изданный 28 февраля 1934 г. имперским президентом Паулем фон 
Гинденбургом, донельзя напуганным поджогом Рейхстага.[110]
Но что же тогда можно сказать о тех, кто имел к концентрационным лагерям 
непосредственное отношении, то есть охранял их, обеспечивал конвоирование, 
содержание и ликвидацию заключенных? В принципе ничего нового. Все сказанное о 
них ранее вполне справедливо и может быть подтверждено многократно. Оставляя за 
кадром возможные споры о масштабах их преступлений – а такого рода споры идут 
постоянно: одни старательно занижают число жертв, другие, напротив, не менее 
старательно его завышают, – мы можем только сказать, что речь идет о 
преступниках. И тут в общем-то безразлично, за кем какая степень вины, потому 
что в одном ряду оказываются и те, кто отдавал приказы о строительстве лагерей, 
и семья садистов Кох – любителей поделок из человеческой кожи, и фанатик Йозеф 
Менгеле с подручными, ставивший опыты на людях, и обычные тупые служаки из 
внешней охраны. Безразлично – кто и в какой мере принимал участие в действиях, 
немыслимых как для нынешней культуры, так и для эпохи темных веков, в которую