государства тенденции и бороться против них, собирать и использовать результаты 
расследований, информировать о них правительство, держать власти в курсе 
наиболее важных для них дел и давать им рекомендации к действию».
Структура гестапо была достаточно сложной: шесть отделов, не считая группы 
«Реферат N», отвечающей за централизацию разведданных, делили между собой 
заботы об идеологической безопасности национал-социалистического государства. 
Только руководство их, не считая агентов на местах и работников местных 
отделений, составляло 1500 человек. Отдел «А» занимался противниками правящей 
партии – марксистами, коммунистами, реакционерами, либералами, отвечал за 
предупреждение саботажа и общую безопасность. «В» – приглядывал за 
подчинившейся Гитлеру, но все еще чересчур, на взгляд национал-социалистов, 
самостоятельной церковью – католической и протестантской, различными сектами и 
организациями оккультистов. В полномочия отдела «С» входили дела партии и 
систематизация поступающих данных, составление картотеки. «D» ведал делами 
оккупированных территорий и следил за гастарбайтерами. «Е» – один из самых 
больших – представлял собой контрразведку, а «F» – приграничную полицию и 
департамент по делам иностранцев в Германии. Организация была совсем не простая,
 и сводить ее функции до примитивной «пугалочки», как это нравится делать 
авторам авантюрных или «хоррорных» романов, вероятно, все-таки не стоит.
Авторы как художественной, так подчас и исторической литературы о Третьем рейхе 
любят писать о терроре гестапо на территории Германии и ужасе, который эта 
организация вызывала у простых немцев, однако никакого террора, в сущности, не 
было. Немецкий обыватель не сидел, в страхе сжавшись в комок, ожидая, что за 
ним вот-вот придут молодцы в черной форме, чтобы увлечь его в «пытошную». Те, 
кого забирали работники гестапо, были, по крайней мере в общественном мнении, 
врагами государства, преступниками, злоумышлявшими против дорогого и любимого 
вождя, правящей партии и Германии в целом. На себя самого эту роль честный 
бюргер не примерял никогда, а соответственно – не испытывал страха. Впрочем, 
служащие зипо подчас и впрямь проявляли пугающую жестокость, особенно – 
действуя в составе карательных подразделений. Но все это было за пределами 
рейха, на оккупированных территориях.
Немалая «заслуга» в формировании соответствующего имиджа тайной полиции 
принадлежит рекрутированным в помощь оккупационным властям местным полицаям и 
шуцманам. Что называется, нет для нас более страшных врагов, чем мы сами. Дело 
в том, что для поддержания порядка на оккупированных территориях немецкая 
администрация привлекала представителей уже существующих органов власти. Авторы 
многочисленных мемуаров о жизни на захваченных Германией землях вспоминают, что 
после оккупации сменилось только высшее начальство, а местное оставалось на 
своих местах, разве что сменив на немецкий лад названия должностей. Эти 
представители «правопорядка», чересчур стремящиеся угодить новому хозяину, 
своими действиями создавали и поддерживали соответствующий имидж тайной 
государственной полиции даже там, где никакие спецоперации и «зачистки» не 
проводились. В начале войны был отмечен показательный случай, вылившийся в 
невероятный скандал и долгое разбирательство. Немецкий офицер-гестаповец был 
вынужден расстрелять распоясавшихся от сознания своей власти над соплеменниками 
украинских полицаев – настолько бесчеловечной была их деятельность по 
обнаружению партизан. Расстрелять в принципе за то, что они с чрезмерным 
рвением работали на рейх. При этом они вредили не только тайной полиции, но и 
другим полицейским подразделениям.
Однако в целом говорить о какой-то морали и нравственных устоях гестаповцев 
было бы несколько странно. Тем более по прошествии лет и особенно – в России. 
Может быть, рассматривая их деятельность с точки зрения выполнения служебных 
обязанностей, точного исполнения циркуляров и указаний, с точки зрения 
деятельности в интересах рейха, и можно было бы сказать что-то положительное, 
но как-то язык не поворачивается. Да и в принципе правоохранительные органы от 
веку привлекают многочисленных мерзавцев и извращенцев, компенсирующих свою 
ущербность за счет власти над ближними. Сомневаюсь, что в этом тайная 
государственная полиция Третьего рейха хоть чем-то отличалась от других 
подобных служб.
Хотя, нужно признать, работала она эффективно. По справедливости, эту 
организацию можно признать одной из наиболее профессионально действовавших 
тайных служб в Европе. Хотя обвинения в применении пыток при допросах и в 
расстрелах заложников остаются в силе, стоит упомянуть, что на счету гестапо 
практически не было сфабрикованных дел (вспомним о делах такого размаха, как 
печально известные «ленинградское дело», «дело аграрной партии» или «дело 
врачей» в нашей стране). Сомнения вызывает разве что дело Иоганна Георга 
Эльзера, который якобы устроил в 1939 году покушение на Гитлера в мюнхенской 
пивной, заложив бомбу с часовым механизмом практически под трибуну, с которой 
должен был выступать вождь. Под эту марку было арестовано множество 
неблагонадежных граждан. Но в остальном о сфабрикованных делах речь не идет.
Странно, но не жестокость и бесчеловечность, а в большей мере именно 
эффективность работы вменили в вину гестапо, СД и зипо на Нюрнбергском процессе.
 В приговоре трибунала эти организации названы преступными, однако в вину им 
вменяются не методы работы, а сама эта работа как таковая: «Одной из функций 
гестапо являлось предотвращение какой-либо политической оппозиции нацистскому 
режиму – функция, которую гестапо выполняло с помощью СД. Гестапо и СД также 
занимались рассмотрением дел, связанных с государственной изменой, прессой, 
церковью и евреями. По мере того как нацистская программа антисемитских 
преследований усиливалась, роль, которую играли эти группы, становилась все 
более важной. 24 ноября 1939 года Гейдриху, начальнику полиции безопасности и