армия. Потеря высоты не обескуражила наших. Они накопили сил, преодолели 
сплошную огневую завесу и отбили позиции, чтобы снова отступить под давлением 
превосходящих сил противника и снова вернуться…

Теперь передний край снова проходит через вершину «112». Нам стало ясно, что 
значит для нашей армии эта невзрачная высота, когда солнце разогнало облака в 
небе над нашим тылом. Умытые дождем долины притягивали взгляд, а кристально 
чистый воздух, казалось, приближал далекую перспективу. Там на юге Фалез и 
Тюри-Аркур, там через луга и леса Нормандии несет свои воды Орн. Туда рвется 
враг — ему нужна река, переправы и плацдармы. Высота «112» стала символом 
кровавого сражения за Кальвадос. Война зверски изуродовала ее. Тяжелые бомбы 
выкорчевали тенистые дубравы, а тысячи осколочных снарядов срезали убранство ее 
полей. От взрывной волны легла как подкошенная зреющая на восточном и южном 
склонах пшеница.

Я сижу в окопе рядом с молодыми немецкими парнями. Перед ними разложены 
автоматы, пистолеты, фаустпатроны и базуки. Ветер медленно разгоняет тучи, и 
небо на севере все более прояснивается, а лица солдат становятся все мрачнее и 
отрешеннее. Вскоре до нас доносится приглушенный рев моторов — и над головами 
начинает кружить британский самолет-корректировщик. Благословенная тишина 
закончилась. Молох пробудился — страшная ненасытная сила снова требует кровавых 
человеческих жертв. Скоро на высоту обрушатся тонны смертоносного железа, но 
наши руки крепко держат автоматы, а глаза зорко смотрят в прорезь прицелов…






Глава 14.



БОЛЬШАЯ ИГРА











ОТСТАВКА ФОН РУНДШТЕДТА


Неблагоприятное развитие событий на Восточном фронте заставило Гитлера прервать 
поездку на фронт и срочно вернуться в Бергхоф. Теперь, когда была окончательно 
исчерпана возможность решения проблемы военными методами, Роммель и Рундштедт 
могли не опасаться «суда истории» и возможных обвинений в том, что они 
«поторопились и спасовали в решительный для судеб рейха час». Фельдмаршалы 
собрались на совет. Фон Рундштедт с самого начала занял несколько странную 
позицию и отделывался (как это в свое время делал Гинденбург) фразой о 
«богемском ефрейторе». В свете дальнейших событий и поведения Рундштедта во 
время следствия по делу о «заговоре 20 июля»[34 - Фон Рундштедт 
председательствовал на офицерском Суде чести, в состав которого входили Кейтель,
 Шрот, Крибель, Киргхейм и Гудериан. Он разжаловал многих подозреваемых 
офицеров, чтобы согласно приказу фюрера предать их не Имперскому военному суду, 
а особому суду, так называемому Народному трибуналу. (Прим. перев.)] фигура 
маршала предстает в достаточно неприглядном виде.

После встречи под Суасоном окончательно подтвердились подозрения Роммеля о том, 
что у Гитлера развилась своего рода «фронтофобия» и он неадекватно реагирует на 
действительность. С этого момента фюрер стал для него воплощением зла. Роммель 
принял твердое решение: во время запланированной повторной поездки диктатора на 
Запад в ультимативной форме потребовать от него как можно быстрее прекратить 
войну во Франции, чтобы избежать «избиения вермахта с воздуха» и удержать 
расползающийся по швам фронт в Советской России. Но с тех пор Гитлер так 
никогда и не появился на Западном фронте.

Зато в штабе группы армий «Запад» появилось изрядное число «приказов фюрера», 
отстраняющих от должности за «неподобающее вольнодумство» ни в чем не повинных 
офицеров. Так главнокомандующий танковой группой «Запад», генерал, барон Гейр 
фон Швеппенбург, попал в опалу и был обвинен в «пораженческих настроениях» 
только за одно предложение в своей докладной записке:

— …мужество и героизм немецких пехотинцев и танкистов не компенсируют 
фактическое отсутствие в вермахте двух родов войск…