прежним энергичным и талантливым руководителем — маршал дневал и ночевал на 
позициях и предпринимал героические усилия по повышению мощи оборонительных 
сооружений Атлантического вала. Ему на самом деле удалось решительно изменить 
положение и добиться того, что только ему и было по плечу. Но за попытками 
удержать врага как можно дальше от границ Франции скрывалось нечто большее, чем 
естественное желание выиграть предстоящее сражение — Роммель искал пути 
спасения своего Отечества иными способами. При этом для него было само собой 
разумеющимся, что можно будет уверенно чувствовать себя за столом переговоров с 
союзниками только в том случае, если, во-первых, будет окончательно решена 
проблема ограничения или свержения власти Гитлера; во-вторых, запланированное 
вторжение и практически гарантированная англо-американским войскам победа в 
битве за Францию еще не успеют состояться, и Германия не окажется в 
унизительной и униженной роли побежденного. Такая позиция ни в коем случае не 
являлась вопросом принципа или ложно истолкованного понимания солдатского долга 
— это были требования реальной немецкой политики. Это были дни сомнений и 
глубоких переживаний: страстная жажда деятельности вступала в конфликт с 
внутренними колебаниями по поводу уже принятого решения. Роммелю, возможно, и 
хотелось бы поверить в «пророческий гений фюрера и оружие возмездия», но он уже 
не мог заглушить тревожным набатом звучащий в его душе призыв.






ОБЕР-БУРГОМИСТР ШТРЁЛИН


Штрёлин, исполнявший обязанности обер-бургомистра Штутгарта, относился к числу 
тех людей, которые оказали решающее воздействие на генерал-фельдмаршала в 1944 
году. Роммель был знаком с ним еще со времен 1-й мировой войны. В 1943 году 
Штрёлин отправил меморандум на имя министра иностранных дел фон Риббентропа, 
который произвел тогда большое впечатление на Роммеля. Содержание меморандума 
полностью соответствовало убеждениям и намерениям маршала: коррекция внутренней 
и внешней политики, прекращение оголтелой военной пропаганды, восстановление 
попранных правовых норм, отказ от гонений за религиозные убеждения и 
прекращение бесчеловечного преследования евреев. После предварительной 
консультации с доктором Герделером в начале года бургомистр Штрёлин и бывший 
обер-полицмейстер Штутгарта Хаан решили привлечь Роммеля к 
антиправительственному заговору. Уже тогда у заговорщиков возникло намерение в 
случае удачи провозгласить маршала «вторым Гинденбургом» и назначить его 
рейхспрезидентом временного правительства. Встреча состоялась в имении Роммеля 
в Герлингене в конце января 1944 года. Сохранились воспоминания Штрёлина об 
этой встречи, важные для понимания позиции генерал-фельдмаршала по некоторым 
военно-политическим вопросам:

Штрёлин: — Вы верите в то, что Германия все еще может выиграть войну?

Роммель: — Знание реального военного положения не позволяет мне верить в победу.


Штрёлин: — Вы допускаете возможность того, что так называемое «оружие 
возмездия» в состоянии повлиять на общий ход войны?

Роммель: — Кроме того, что говорит об этом оружии пропаганда, мне ничего не 
известно.

Штрёлин: — Как вы считаете, Гитлер отдает себе отчет в возможности грядущей 
военной и политической катастрофы?

Роммель: — Нет. Аналитическое мышление не самая сильная сторона его личности!

Штрёлин: — Вы не могли бы честно и открыто поговорить с Гитлером и открыть ему 
глаза на наше безвыходное военное положение?

Роммель: — Я уже неоднократно пытался сделать это, но всякий раз получал 
жесткую отповедь. Тем не менее, я попробую попытаться в очередной раз. Правда, 
в Ставке относятся ко мне с таким подозрением, что вряд ли позволят 
разговаривать с фюрером один на один. До сих пор мне всякий раз не давал это 
сделать Борман.

Штрёлин: — Если вам не удастся добиться личной встречи с Гитлером, не могли бы 
вы изложить свою точку зрения письменно и призвать его сделать, наконец, выводы 
из создавшегося положения?

Роммель: — Я так и сделаю, хотя это ничего не изменит в нашем безвыходном 
положении.

Штрёлин: — (Сообщает Роммелю о Герделере и антиправительственных кругах в 
Берлине, о решении отстранить Гитлера от участия в управлении Восточным театром