Только в начале января 1941 г. удалось изменить декабрьскую диспозицию и 
добиться относительной стабилизации оборонительного фронта. Однако не могло 
быть и речи ни о какой зимней передышке: русские проявляли необыкновенную 
активность на многих направлениях. Наши измотанные войска несли тяжелые потери 
в кровопролитных оборонительных боях. Инициатива полностью перешла к противнику.
 
БОРЬБА ЗА ПОПОЛНЕНИЕ
После трагической гибели министра вооружений и боеприпасов Тодта в январе 1942 
г. и назначения на эту должность Альберта Шпеера мне удалось добиться от нового 
рейхсминистра высвобождения почти четверти миллиона солдат регулярной армии, в 
свое время [306] мобилизованных для нужд оборонной промышленности. С этого 
момента началась перманентная битва за пополнение, которая так и не закончилась 
до последнего месяца войны. 
Только за первые месяцы зимы число безвозвратных потерь сухопутных войск 
превысило 100.000 человек, в декабре 1941 г. и январе 1942 г. — вдвое больше. 
Из резервной армии были призваны в действующую все призывные возраста вплоть до 
1922 года рождения включительно. Я предложил не трогать хотя бы 1923 г.р. — 
фюрер, во всяком случае на словах, полностью поддержал меня. 
Все эти полумеры не могли решить проблему восполнения потерь Восточной армии. 
Со временем нам пришлось пойти на сокращение штатного состава дивизии с 9 до 7 
батальонов и резкое уменьшение численности личного состава нестроевых служб. 
Собственно, с этой февральской акции и началась борьба за кадры с министерством 
военной промышленности — борьба за сохранение боеспособности вермахта и, прежде 
всего, сухопутных войск. 
По сравнению с армией потребность в молодом пополнении люфтваффе и кригсмарине 
была сравнительно небольшой. Что же касается войск СС, то здесь складывалась 
совершенно иная картина: из года в год Ваффен СС как ненасытные кровопийцы 
«высасывали» молодую немецкую кровь. С молчаливого одобрения и согласия фюрера 
они где посулами, где давлением, а где и прямым обманом заманивали в свои ряды, 
возможно, лучших представителей немецкой молодежи, лишая армию унтер-офицерских 
и офицерских кадров. 
Мои попытки изменить ситуацию ни к чему не приводили. Фюрер был непреклонен: он 
знает наше недоброжелательное отношение к Ваффен СС, а ведь они — элита, 
идеологические солдаты партии, воспитанные в духе национал-социалистического 
мировоззрения; странно, что именно это армия и отвергает; [307] СС получали и 
будут получать в свое распоряжение отборную молодежь — он категорически 
запрещает ограничивать поток добровольцев. В ответ на мое замечание, что 
вербовщики СС пользуются незаконными средствами, используя неприкрытое давление 
на родственников призывников и прямой шантаж, Гитлер вспылил еще больше и 
потребовал доказательств, которые я, само собой разумеется, предъявлять ему не 
стал, поскольку чисто по-человечески пожалел отцов и преподавателей гимназий, — 
как правило, жалобы на СС «рассматривались»... в гестапо. 
В поисках дополнительного пополнения изыскивались все новые и новые методы 
призыва на действительную службу. Нам даже приходилось прибегать к так 
называемым «вычесываниям» — выявлению всех пригодных к строевой службе в тылу. 
В народе эти акции получали недвусмысленное название «этапы»! Стоит ли говорить 
о практической ценности мобилизованного таким образом контингента? 
Ближе к концу войны мне уже самому приходилось просить фюрера о мобилизации 
всех призывных возрастов, поскольку теперь я видел в этом единственный способ 
урегулирования кадровых отношений между армией и министерством военной 
промышленности. Фюрер соглашался, но дальше этого дело не пошло. Тем временем 
Шпеер добился того, что работодатели оборонных предприятий получили право 
«бронирования» наиболее ценных в профессиональном отношении кадров, отправляя в 
армию наименее квалифицированный элемент. Фриц Заукель, генеральный 
уполномоченный по использованию рабочей силы, чье ведомство заполняло 
образовавшиеся в промышленности бреши за счет немецких рабочих низкой 
квалификации и рабсилы с оккупированных территорий, «по секрету» признался мне, 
что промышленники скрывают и прячут от мобилизации квалифицированные кадры «про 
запас». По его самым приблизительным подсчетам, [308] число незаконно 
«забронированных» работников составляло не менее полумиллиона человек! 
Что означали эти 500.000 человек для истекающего кровью Восточного фронта? Для 
каждой из 150 задействованных в России дивизий это значило усиление... на 3000 
солдат — ровно вполовину от штатного состава! Вместо этого мы восполняли 
фронтовые потери обозниками и русскими «Hiwi».{78} 
При желании можно было бы написать отдельную книгу о ежедневных кадровых 
сражениях трех последних лет войны. Приведу только несколько цифр: в среднем 
наши ежемесячные безвозвратные потери (без учета потерь в дни генеральных 
сражений) составляли 150–160 тысяч человек; ежемесячно в армию приходило 
пополнение — в среднем 90–100 тысяч человек; контингент новобранцев одного 
призывного возраста в последние годы войны составлял около 550 тысяч человек, 
из которых около 90 тысяч призывников шли добровольцами в войска СС и около 30 
тысяч — в люфтваффе... 
ОПЕРАЦИЯ «БЛАУ»
Только в начале апреля, вслед за наступившей распутицей, прекратились 
доставлявшие нам столько беспокойства набеги русских. За ними не прослеживалось 
четкого оперативного плана — удары наносились на всем протяжении линии фронта, 
главным образом в районах крупных административных центров. Непосредственную 
оперативную угрозу прорыва немецкого фронта создавал глубокий клин южнее Орла, 
не меньшие [309] опасения командования вызывал и Демянский котел. Было решено 
отложить операцию по деблокированию окруженной под Демянском группировки до