копии всех изданных приказов (кроме связанных с кадровыми перемещениями и 
назначениями) для их последующего согласования и утверждения. Моя инициатива 
вызвала в войсках недоумение, разочарование, зависть и даже враждебность. 
Однако через некоторое время все стало на свои места во многом потому, что 
насущная необходимость подобного шага была очевидна даже министерским 
референтам. 
ГЕНЕРАЛЬСКИЙ ДЕМАРШ
Как и следовало ожидать, самые непримиримые и упорные противники реформ 
«окопались» в генеральном штабе сухопутных войск! Генштаб намеревался подмять 
под себя авиацию и флот и единолично разрабатывать стратегическую концепцию 
новой армии, исключив из военно-политической сферы Бломберга и его министерство.
 Я составил обстоятельную докладную на имя министра о происходящих в генштабе 
негативных процессах и хотел бы подробнее рассмотреть эту и другие проблемы. 
С какими сложностями пришлось столкнуться главнокомандующему вермахтом (как с 
некоторых пор стали называть военного министра), знают Йодль и те, кто были 
рядом со мной в трудное время перестройки. Как известно, свою первую директиву 
«О стратегическом развертывании вермахта и единое наставление для боя» Бломберг 
подписал в июне 1937 г. Это сразу же вызвало бурю возмущения в армейских кругах.
 Если вспомнить, что высший командный состав устроил обструкцию 
командно-штабной игре в январе 1936 г. и подверг резкой критике первые маневры 
вермахта осенью [86] 1937 г., легко представить себе всю напряженность 
создавшегося положения. Сразу же хочу заметить, что вел непримиримое сражение 
за единоначалие в армии не из тщеславия и не в угоду властолюбию, а с 
непоколебимой убежденностью в насущной необходимости реформ. Я сэкономил бы 
себе уйму времени и нервов и не обзавелся бы столькими недоброжелателями, если 
бы в свое время отказался поддержать Бломберга в его стремлении стать 
фактическим, а не фиктивным главнокомандующим вооруженными силами рейха. 
Одним из наиболее характерных проявлений сложившейся в вермахте ситуации стало 
формирование корпуса офицеров инженерно-технической службы в составе люфтваффе. 
Статс-секретарь министерства авиации Эрхард Мильх отнес разработанный проект 
приказа на подпись министру авиации Герману Герингу. Затем Мильх связался с 
военным министерством по телефону и, как ни в чем не бывало, потребовал 
санкционировать приказ без представления документа на согласование. Я 
решительно отказался. Разразился громкий скандал, но мне удалось настоять на 
своем и воспрепятствовать произволу. Как выяснилось впоследствии, Мильх и 
Геринг непомерно раздули штаты и предоставили вновь формируемым в составе ВВС 
инженерно-саперным подразделениям немотивированные преимущества и льготы по 
сравнению с аналогичными частями сухопутной армии и флота. 
Теперь несколько слов о взаимоотношениях с фон Бломбергом. Казалось бы, годы 
войны и совместной службы в 10 резервном корпусе с 1914 по 1917 г., 
послевоенные контакты в Ганновере и позднее в министерстве рейхсвера должны 
были бы сблизить нас. Однако ничего этого не произошло: наши отношения были 
корректными, сдержанно-доброжелательными и подчеркнуто безличными. Вместе с тем,
 у нас никогда не было конфликтов и даже разногласий по сколько-нибудь 
серьезным поводам. Мне кажется, он сильно сдал [87] и замкнулся в себе после 
скоропостижной смерти своей супруги Шарлотты весной 1932 г. Во взаимоотношениях 
между нами ничего не изменила и дружба наших дочерей — Ноны К.(ейтель) и 
Сибиллы Б.(ломберг). 
Единственно близким ему человеком был капитан 3-го ранга Ханс Георг Фридрих фон 
Фридебург. Адъютант фон Фридебург опекал пятерых детей Бломберга — трех дочерей 
и двух сыновей, погибших впоследствии на фронтах 2-й мировой войны. Фридебург 
был искренне привязан к министру и его семейству. Все беды начались после его 
перевода в штаб-квартиру командующего подводным флотом Деница: как мне кажется, 
фон Фридебургу удалось бы предотвратить опрометчивую женитьбу фельдмаршала. Мое 
участие в разразившемся скандале исчерпывалось тем, что я, можно сказать, 
вырвал пистолет из рук нового адъютанта Бломберга капитана Хуберта фон 
Вангенхайма! Когда выяснилось, что вторая жена Бломберга вела в молодости, 
мягко говоря, «рассеянный» образ жизни, адъютант решил, что наилучший выход для 
фельдмаршала... — застрелиться. До дня официальной регистрации брака — 
свидетелями Бломберга были Гитлер и Геринг — я и представления не имел о 
существовании пресловутой «избранницы» и ни разу не переступил порог их дома 
впоследствии... 
Что касается моих взаимоотношений с главнокомандующим сухопутными войсками 
Фричем, то они развивались по другому сценарию и были дружескими, открытыми и 
доверительными. Минимум раз в неделю я бывал в его кабинете по служебным делам, 
даже если в этот момент он проводил какое-нибудь срочное совещание. Фрич 
остался холостяком, ему определенно не хватало общения — и мы провели не один 
вечер в дружеских беседах за бокалом вина. Само собой разумеется, что даже в 
неформальной обстановке мы обсуждали проблемы армии и ее будущее, но даже в тех 
[88] случаях, когда наши мнения были диаметрально противоположными, Фрич умел 
настоять на своем в необидной для меня товарищеской форме. 
По установившейся традиции на меня возлагались функции посредника между 
Бломбергом и Фричем во время их частых ссор и конфликтов: я был для них своего 
рода буфером или громоотводом! Мне было тем легче выступать в роли миротворца, 
чем меньше я интересовался политикой... 
Если даже Бломберг и не был твердокаменным национал-социалистом, то со всей 
определенностью высказывался за привнесение в вермахт национал-социалистической 
идеи — так как монархический принцип цементировал кайзеровскую армию. 
Парадоксальным образом он считал нацизм и идею «фюрерства» своего рода 
парламентарной монархией, пришедшей на смену наследственной. Фрич оставался