Немудреный крестьянский быт, не имевший ничего общего с жизнью великосветских 
помещиков, наложил свой отпечаток на мир юного Вильгельма. Как-то, когда в 
юноше неожиданно проснулась страсть к охоте и оружию, отец сухо заметил: 
«Настоящий крестьянин не может быть хорошим охотником...» 
Сам он за всю свою жизнь никогда не брал в руки ружья. 
Первые уроки грамоты Вильгельму Кейтелю преподали домашние учителя. Как и все 
дети его возраста, он с большим удовольствием проводил время в компании конюхов 
и садовников, постигая нехитрые премудрости крестьянской науки. На Пасху 1892 г.
 отец отправил его в Королевскую гимназию и реальное училище Геттингена. Это 
означало проживание на полном пансионе у более или менее гостеприимной хозяйки. 
Сохранились «дневники успеваемости» — тетрадки в голубом переплете — гимназиста 
«сексты»{3} Вильгельма Бодевина Иоганна Густава Кейтеля: история, [11] 
география, гимнастика — «хорошо»; греческий и латынь — «удовлетворительно». 
Позднее гимназист Кейтель записал в дневнике: 
«Мне совершенно не нравится в школе. Профессор Тимме, преподаватель закона 
божьего и греческого, услыхав мой перевод второго послания апостола Павла к 
римлянам, задумчиво произнес: «Да-с, Кейтель, будь ваша воля, вы бы предпочли 
верховую езду деяниям всех апостолов». И он тысячу раз прав...». 
Средний балл повысился только в «приме»{4}. Лучом света для «геттингенского 
затворника» стали регулярные воскресные визиты к дядюшке Клаусу Барингу, 
женатому на сестре отца Вильгельма, арендатору монастырских земель в 
Мариенгартене под Оберньеза. Их сын, Теодор Баринг, и Вильгельм Кейтель сидели 
за одной партой в геттингенской гимназии. Здесь, в имении, Вильгельм мог 
вдохнуть полной грудью свежий степной воздух и даже отправиться на охоту с 
друзьями. Цель была ясна: закончить учебу и быстрее вернуться домой. 
Однако поигрывающий мускулами Второй рейх имел совершенно другие виды на 
подрастающую молодежь... 
ВОЛЬНООПРЕДЕЛЯЮЩИЙСЯ ВИЛЬГЕЛЬМ КЕЙТЕЛЬ
Милитаризация всех сфер жизни, изменение статуса офицера-резервиста и того 
положения в обществе, которое давал молодому человеку офицерский чин, заставили 
многих родителей, прежде совершенно чуждых военному делу, отдавать своих 
сыновей в армию. В геттингенской гимназии Кейтель и Баринг оживленно [12] 
обсуждали перспективы военной карьеры со своими приятелями из выпускного 
класса — среди них был Феликс Бюркнер, прославившийся впоследствии как 
профессиональный жокей. Мечты о кавалерии пришлось сразу же оставить, поскольку 
покупка и содержание лошади относились в тогдашние времена к обязанностям 
кавалерийского офицера, а такие расходы были не по карману семьям Барингов и 
Кейтелей. Чтобы удержаться на плаву, отец Вильгельма был вынужден экономить 
каждый пфенниг. 
Для обожавшего лошадей и верховую езду юноши оставался единственный выход — 
полевая артиллерия. «Ничего, там тоже ездят на лошадях, — записал в дневнике 
Вильгельм и тут же добавил: — Не могу отделаться от мысли, что армия — это не 
мое. Понимаю, что так или иначе, но служить придется. И все же, все же... Я бы 
хотел вернуться в имение». 
Жизнь не стояла на месте. Теперь служба в прусском полку — что было совершенно 
неприемлемо для его деда, ганноверского королевского окружного советника, — 
стала нормой и знамением времени. На Пасху 1900 г., после перевода в выпускной 
класс гимназии, отец записал Вильгельма вольноопределяющимся в 46 полк полевой 
артиллерии, дислоцировавшийся в Вольфенбюттеле и Целле. Хотя 
вольноопределяющийся и жил на свои личные средства, а не на государственные, он 
имел определенные привилегии: доброволец служил не три года, как остальные, а 
только год; кроме этого, мог сам выбрать себе не только род войск, но и место 
прохождения службы. Так что решающими обстоятельствами при выборе 46 
артиллерийского полка стали, во-первых, его брауншвейгский контингент и, 
во-вторых, приемлемая удаленность гарнизона от Хельмшероде. 
Тем временем старший Кейтель женился во второй раз на Анне Грегуар, домашней 
учительнице второго сына, Бодевина. Разговор по душам со старшим сыном [13] 
состоялся сразу же после его приезда на летние вакации в отчий дом: 
«Вильгельм, я знаю, ты хочешь вернуться в имение, но две семьи оно не прокормит.
 Сам я достаточно крепок, чтобы даже через десяток лет уверенно держаться в 
седле, и не собираюсь удаляться на покой. В лучшем случае в обозримом будущем 
здесь тебя ждет работа подручного, но не хозяина. Вместе с тем ты прекрасно 
образован и вправе претендовать на должность управляющего крупной усадьбой, но, 
увы, в Брауншвейге слишком много претендентов и слишком мало вакансий...» 
По семейному преданию, этот разговор закончился едва ли не слезами, но 
судьбоносное решение было принято. Так началась карьера профессионального 
солдата, завершившаяся всеми мыслимыми и немыслимыми почестями и наградами, 
маршальским жезлом и... виселицей в Нюрнберге. 
Очень важно постараться удержать в памяти образ расстроенного решением отца 
молодого человека, чтобы правильно понять и оценить ту роль, которую сыграл 
Кейтель в истории Третьего рейха и 2-й мировой войны. На непросвещенный взгляд 
и с точки зрения англосаксов, каждый немецкий генерал-фельдмаршал был, прежде 
всего, продуктом кадетского корпуса и военного воспитания. На американцев, 
кичащихся своими глубокими познаниями в области психологии, массивная фигура 
фельдмаршала с моноклем на черном шнурке действовала, как красный цвет на быка. 
Особенно когда они узнали, что «прусский юнкер» ко всему прочему еще и «крупный 
землевладелец». 
В начале марта 1901 г. Вильгельм Кейтель сдал последний экзамен в геттингенской 
гимназии, а уже 7 марта прибыл в расположение 46 Нижнесаксонского полка полевой 
артиллерии. Штаб и 1 дивизион (в том числе и 2 Брауншвейгская батарея)