Гиммлер по-прежнему не отказался от попыток втереться в доверие к Деницу. После 
беседы с гросс-адмиралом я возложил на себя довольно щекотливое поручение 
«отказать от дома» рейхсфюреру СС и просить его не досаждать впредь своими 
визитами, а лучше всего — уехать из ставки. Первоначально Гиммлер, скорее по 
инерции, продолжал исполнять свои обязанности как шеф немецкой полиции — 
впоследствии он был ограничен и в этих полномочиях. Генрих Гиммлер был 
полностью чужеродным элементом в составе нового правительства Деница. Об этом я 
и сказал ему — коротко и ясно. 
Рейхсфюрер уже не ориентировался в политической ситуации и даже не осознавал, 
насколько скомпрометированы он сам и его СС. Дошло до того, что из 
штаб-квартиры СС, местоположение которой было нам неизвестно, Гиммлер отправил 
во Фленсбург армейского офицера связи со своим личным посланием на имя генерала 
Эйзенхауэра и просьбой к ОКВ передать письмо американцам. Офицер получил 
разрешение ознакомиться с текстом письма на тот случай, если его придется 
уничтожить и передавать смысл послания на словах. Рейхсфюрер предлагал свои 
услуги и намеревался сдаться на милость победителей, если только Эйзенхауэр 
даст твердые гарантии, что вопрос его экстрадиции русским властям будет решен 
благоприятным для Гиммлера образом. Я нисколько не удивился такому повороту 
событий, поскольку во время последней беседы с рейхсфюрером СС в присутствии 
Йодля мне уже довелось услышать нечто подобное от него самого. Посланнику 
Гиммлера достало благоразумия больше в штаб-квартиру СС не возвращаться, 
поэтому рейхсфюрер так никогда и не узнал о том, что его письмо было уничтожено 
нами сразу же после прочтения. Офицер связи Гиммлера привез письмо, в котором 
рейхсфюрер просил меня передать Деницу, что исчезнет из Северной Германии и 
«ляжет на дно» минимум [382] на полгода. Как известно, Гиммлер был арестован 
британским военным патрулем в Люнеберге и покончил жизнь самоубийством 23.5.45, 
приняв яд. 
8 мая 1945 г., на следующий день после возвращения Йодля из штаб-квартиры 
Эйзенхауэра в Реймсе, я вылетел в Берлин с предварительным актом о капитуляции 
на транспортном самолете Королевских ВВС. По поручению гросс-адмирал Деница, 
главы государства и верховного главнокомандующего вермахтом, мне предстояло 
подписать акт о полной и безоговорочной капитуляции перед представителями 
Советского Союза. В состав немецкой делегации входили: генерал-адмирал фон 
Фридебург от кригсмарине, генерал-оберст Ханс-Юрген Штумпф, командующий 
воздушным флотом «Рейх» (противовоздушная оборона страны), от люфтваффе. Кроме 
того, меня сопровождали вице-адмирал Бюркнер, начальник иностранного отдела ОКВ,
 и оберстлейтенант Бем-Теттельбах, Ia генштаба люфтваффе при штабе оперативного 
руководства вермахта. Последний вылетел с нами потому, что бегло говорил на 
английском и русском, а также сдал экзамен на квалификацию военного переводчика.
 
Мы приземлились на дозаправку в Штендале. Там же была сформирована эскадрилья 
сопровождения в составе пассажирских самолетов британского маршала Королевских 
ВВС и полномочного представителя генерала Эйзенхауэра. Совершив своего рода 
круг почета над Берлином, мы приземлились на аэродроме Темпельхоф — мой самолет 
последним. В честь прибытия британской и американской делегаций русские 
выстроили батальон почетного караула с военным оркестром. Мы наблюдали за 
церемонией издалека, с места посадки самолета. Меня сопровождал русский 
офицер — как мне было сказано, начальник отдела генерального штаба, 
представитель маршала Жукова. Он сидел в головной машине рядом со мной, 
остальные следовали за нами. [383] 
Мы пересекли Бельальянсплац и проследовали через пригороды в Карлсхорст. Около 
13.00 машины остановились у небольшого, но просторного особняка, примыкавшего к 
зданию инженерно-саперного училища. Мы были предоставлены самим себе. Появился 
репортер и сделал несколько снимков, время от времени появлялся наш русский 
переводчик. Я попытался расспросить его о порядке подписания капитуляции — 
текст на немецком языке был вручен мне сразу же после посадки, — однако точное 
время церемонии было ему не известно. 
Я сравнил копию с предварительным актом, парафированным Йодлем в Реймсе, однако 
не нашел существенных изменений.{103} Единственно важным дополнением было 
внесение пункта о карательных санкциях против тех частей или соединений 
вермахта, которые к оговоренному условиями капитуляции сроку не разоружатся и 
не сдадутся. Через русского офицера-переводчика я потребовал направить ко мне 
полномочного представителя маршала Жукова, поскольку не буду подписывать 
дополнение без предварительных согласований. Через несколько часов русский 
генерал — думаю, что это был начальник штаба Жукова — действительно появился и 
выслушал мои возражения в присутствии русского переводчика. 
Причину нашего несогласия с изменениями в тексте капитуляции я объяснил тем, 
что не смогу гарантировать своевременного поступления соответствующего приказа 
в войска и выразил справедливое опасение: полевые командиры откажутся 
подчиниться выдвинутым требованиям. Я потребовал внести дополнение: [384] 
соглашение (капитуляция) вступает в силу через 24 часа после поступления 
приказа в войска; советская сторона обязуется применять карательные меры к 
нарушителям только по истечении этого срока. Ровно через час генерал вернулся и 
заявил, что Жуков согласен, но дает отсрочку не 24 часа, а только 12. Затем 
генерал потребовал предъявить мои полномочия для ознакомления представителей 
держав-победительниц, пообещав сразу же их вернуть, и уведомил нас о том, что 
подписание акта капитуляции состоится вечером. 
Наше терпение подвергалось жестокому испытанию. Около 15.00 русская девушка 
сервировала обильный завтрак. Около 17.00 нас перевели в другое помещение и 
подали полдник. По-прежнему ничего не происходило. Мне вернули документы со