себя и всех нас. [350] 
Я вкратце обсудил создавшееся положение с Йодлем. Мы были абсолютно единодушны 
в том, что наш выезд в Берхтесгаден отменяется, поскольку мы не можем оставить 
фюрера одного, однако нам необходимо незамедлительно покинуть фюрербункер и 
Берлин, чтобы в условиях полного окружения окончательно не утратить связь с 
войсками. Я дал указания Йодлю, чтобы он немедленно связался с заместителем 
начальника штаба оперативного руководства генерал-лейтенантом Винтером, 
организовал перевод оперативных штабных групп ОКВ и ОКХ — «Юг» — из Вюнсдорфа в 
Берхтесгаден и принял командование южным сектором обороны. Сегодня же вечером 
оперативной штабной группе «Север» надлежит перебазироваться в Крампниц под 
Потсдамом, куда вскоре прибудем и мы с Йодлем. Вплоть до особого распоряжения 
крампницкая группа будет играть роль рабочего штаба фюрера, поддерживая 
постоянную радиосвязь с рейхсканцелярией, с ежедневными докладами оперативной 
обстановки. На прощание Йодль пообещал связаться по рации с Венком и 
предупредить его о моем приезде. 
Я выехал в расположение 12 армии Венка прямо из рейхсканцелярии на служебном 
автомобиле. Меня сопровождал майор генерального штаба Шлоттман, а за рулем — 
унтер-фельдфебель Менх, мой никогда не унывающий водитель. Прямой путь на юг, в 
штаб-квартиру Венка, пролегал через Науен-Бранденбург, превращенный в груду 
дымящихся развалин эскадрильями американских «Б-29». Мы долго блуждали по 
улицам города, объезжая завалы и воронки, в поисках свободного проезда. 
Штаб-квартира Венка располагалась в лесничестве под Визенбургом. С большим 
трудом мы попали туда около полуночи, да и то благодаря счастливому стечению 
обстоятельств: по дороге нам попался мотоциклист связи из штаба 20 корпуса 
генерала кавалерии Карла-Эрика Келера. Вначале мы оказались в штабе корпуса, 
затем генерал дал нам сопровождающего, [351] который лесными тропами вывел нас 
в расположение штаба командования армией. 
С глазу на глаз я кратко обрисовал Венку сложившуюся под Берлином ситуацию и 
добавил только, что вижу единственный путь спасения фюрера в прорыве его армии 
к столице и соединении с 9 армией. Теперь все зависит от него, в противном 
случае останется только пойти против воли фюрера и «похитить» его из 
рейхсканцелярии... 
Венк вызвал начальника своего штаба оберста генштаба Гюнтера Райххельма. На 
штабной карте я показал им обстановку на берлинском направлении, во всяком 
случае ту, что была там сутки тому назад. Потом оставил их вдвоем, а сам 
отправился ужинать, пока Венк диктовал приказ по армии, копию которого я 
собирался отвезти фюреру. Через час мы отправились в Берлин. На обратном пути я 
намеревался передать приказ Венка генералу Келеру и за ночь объехать КП 
дивизионных командиров, чтобы лично разъяснить всю важность стоящей перед ними 
задачи. Так Венк стал единственным человеком, который узнал о моем намерении 
спасти фюрера и вытащить его из Берлина, пока судьба немецкой столицы не была 
еще окончательно решена. 
За ночь мне удалось побывать на КП передовой дивизии «Шарнхорст» в Кранепуле 
южнее Бельцига и штабе 41 танкового корпуса, которым командовал мой сослуживец 
по 6 артиллерийскому полку генерал-лейтенант Рудольф Хольсте. Корпус Хольсте 
держал оборону на эльбском рубеже, выполняя приказ фюрера препятствовать 
форсированию Эльбы американскими частями. Своей властью я подчинил танкистов 
Хольсте командованию 12 армии и объяснил своему бывшему однополчанину, что от 
его успеха или неудачи в конечном итоге зависит судьба 12 армии и столицы рейха.
 
Около 11.00, едва передвигая ноги от усталости, я [352] приехал в Крампниц. 
Переговорив с Йодлем, я передал адъютантам фюрера, чтобы нас записали на доклад 
на 14.00. 
По сравнению с моим прошлым визитом фюрер производил впечатление 
уравновешенного и здравомыслящего человека. Это вселяло определенные надежды на 
то, что мне удастся воззвать к его разуму и убедить отказаться от безрассудного 
решения. После доклада генерала Кребса о положении на Восточном фронте, 
практически не изменившемся за минувшие сутки, и Йодля — на других фронтах 
состоялось оперативное совещание в узком кругу. В присутствии Йодля и Кребса я 
доложил фюреру о своей поездке на фронт... 
В конце совещания я попросил фюрера уделить мне несколько минут для разговора 
наедине. Гитлер согласился разговаривать со мной только в присутствии Йодля и 
Кребса. Я понял, что он хочет заручиться поддержкой свидетелей. Спокойно и с 
чувством глубокой внутренней убежденности он еще раз изложил уже известные мне 
мотивы. Он остается в Берлине. В какой-то мере его присутствие удержит 
население от паники и заставит солдат сражаться до последнего человека и 
последнего патрона. Так, как это было в Восточной Пруссии. Войска держались 
только за счет боевого духа до тех пор, пока ставка находилась в Растенбурге. 
Фронт рухнул, как только он был вынужден покинуть передний край. То же самое 
будет и в Берлине — от его присутствия на переднем крае обороны зависит успех 
деблокирования немецкой столицы и судьба рейха. В заключение Гитлер приказал 
мне завтра же выехать в расположение штаб-квартиры Венка и еще раз объяснить 
командирам, что фюрер и верховный главнокомандующий не сомневается в том, что 
они выполнят свой долг и защитят столицу рейха. На этом разговор закончился, он 
молча пожал мне руку и покинул нас. 
Я не оставлял надежды еще раз попытаться переговорить [353] с фюрером наедине, 
и вскоре такая возможность представилась. Я без вызова зашел в комнату отдыха и 
буквально с порога обрушил на него град вопросов. Что делать нам, Йодлю и мне, 
если русские прорвутся с севера, отрежут Крампниц от Берлина и мы потеряем 
связь со ставкой? Отдан ли приказ о начале переговоров с противником? Если да,