ланомерно
развивать наступление в северо-восточном направлении, на главный город острова.
Командир отдельной парашютной части решится на выброску десанта вдали от
объекта лишь в том случае, если объект имеет большую протяженность (площадь),
а обстановка у противника совершенно неясна. В рамках крупной десантной
операции командование парашютных войск будет использовать отдельную часть
при известных обстоятельствах вдали от объекта также и потому, что в случае
необходимости ей можно изменить задачу, приказав участвовать в наземном бою
на других участках. В приведенном выше примере 3-й парашютный полк имел все
указанные предпосылки.
Было бы ошибкой предполагать, что в тот момент, когда парашютные десанты
оказываются на земле — будь то при высадке прямо на объект, рядом с ним ил и
вдали от него, — действия стрелка-парашютиста теряют свои специфические
особенности, и все, что происходит потом, принимает характер обычного
пехотного боя, ведущегося по старым, испытанным правилам. Даже после
выгрузки или высадки бой десантников сохраняет свои особые черты. Бой в
условиях десанта в отличие от боя нормальных пехотных подразделений
характеризуется в основном тремя моментами: необходимостью обороняться со
всех сторон, то есть вести круговую оборону; отсутствием предшествующей бою
ближней разведки и разведки боем и, не в последнюю очередь, нехваткой
артиллерии. Старая истина, что существо наступления заключается в гармоничном
взаимодействии огня и движения, в условиях боя воздушного десанта теряет свое
значение. В данном случае огонь отступает на второй план, освобождая свое место
движению. Его подавляющее и парализующее действие оказывается не столь
эффективным, как ошеломляющая внезапность, продуманный порядок и
опрокидывающая сила движения, которые характеризуют атаку воздушного
десанта. После приземления [264] командир парашютно-десантного полка является
уже не дирижером большого “огневого оркестра”, а в известной степени
“комиссаром по экономии боеприпасов”, который стремится компенсировать
недостаточную огневую мощь искусным и неожиданным огневым маневром своего
тяжелого оружия. Там, где это искусство огневого маневра заменялось
бомбардировкой и обстрелом с самолетов, например на острове Крит и в Южной
Голландии (сентябрь 1944 года), там вместо четкого, дополняющего друг друга и
обеспечивающего успех взаимодействия огня и движения получалось лишь
неуклюжее и довольно бесполезное “содействие”.
Во время последнего десанта немецких парашютистов в горном районе Эйфель в
декабре 1944 года в состав боевой группы были включены передовые наблюдатели
-дивизионов (батарей) дальнобойной артиллерии и артиллерийская команда связи,
управлявшие огнем из глубокого тыла противника. Результаты их действий
показали, что подобное использование наблюдателей вполне себя оправдывает.
Моральный фактор
История германских парашютных войск во второй мировой войне является не
столько историей десантных боев, сколько историей действий парашютистов в
обычном пехотном бою. Под Ленинградом, на Неве и у Волхова, в районе Ржева и
Великих Лук, под Житомиром и Черкассами, в Северной Африке — на пути от
Эль-Алзмейна до Туниса, в Италии — в битвах за Кассино и на плацдарме Анцио,
Неттуния, в Нормандии — у Карантана, в Северной Бельгии и в Голландии — у
устья реки Шельды, южнее Берген-оп-Зома, в районе Тиблурга, в районе
Хертогенбоса и на реке Маас, а также в оборонительных боях на Рейне — на
плацдарме западнее Везеля, в лесу Хюртгенвальд близ Ахена и в наступлении на
Бастонь немецкие парашютно-десантные полки сражались в составе пехотных
соединений и завоевали себе славу отборных войск. Секрет успеха немецких
стрелков-парашютистов в наземном бою заключался не в какой-то особой их
подготовке (в последние годы войны многие парашютные части получили далеко
не прекрасную общую подготовку). Их успех не зависел и от какого-то
специального оснащения или особых методов и приемов [265] тактического
руководства. Если немецкие парашютные войска во второй мировой войне
завоевали уважение даже у своего противника, то этим они обязаны только
наличию у них высокого морального духа. Это был дух особого товарищества,
который независимо от чина связывал узами дружбы всех стрелков-парашютистов
друг с другом и создавал из них единое целое. Это было сознание того, что форма 
и
знаки различия, которые носил каждый член этого коллектива, обязывали его к
высоким подвигам. Это было сознанием своего положения, которое, можно
сказать, превращало этот род войск в какой-то особый орден или, во всяком 
случае,
в связанный клятвой легион.
Основой такого замечательного единства, наиболее сильно проявлявшегося в
старых парашютных частях, было взаимное доверие. Товарищ доверял товарищу и
знал, что тот не бросит его в беде. Он верил своему “старому” офицеру, верил
своему командованию и знал, что в случае необходимости оно поможет ему в
любом вопросе. Именно в тяжелых боях парашютных десантов и можно было
определить настоящего офицера-десантника и отличить его от простого солдафона
и носителя погон. Как раз в этих боях и решался вопрос о производстве
старослужащих унтер-офицеров. в офицеры, и часто поводом для присвоения
офицерского звания наряду с мужеством бывали не личные достоинства и боевые
заслуги, а в гораздо большей степени профессиональное умение обучать людей.
Отношения между офицером и солдатом в парашютных войсках определялись уже
тем, что во время высадки десанта офицер испытывал большое напряжение, терпел
лишения, подвергался опасностям, нес физическую и моральную нагрузку, как
рядовой солдат, и что земля, на которую он высаживался, была для него ничуть не
мягче, чем для молодого солдата, падавшего рядом с ним. Одинаковые
пере