Германию,
430747 т бомб упало на города и только 143585 т бомб — на промышленные
объекты (97914 т — на нефтеперегонные заводы, 25 977 т — на
самолетостроительные заводы и 19694 т — на предприятия других ключевых
отраслей промышленности).
Само собой понятно, что даже на стороне противника никто серьезно не верил в то,

что, бомбя центральные районы городов, можно нанести решающий урон
немецкой военной промышленности. В лучшем случае там можно было найти
лишь мелкие и средние заводы пищевой промышленности, крупные же
современные заводы находились за пределами городов, и причиненный им ущерб
можно было, как правило, быстро компенсировать за счет увеличения
производительности труда. Жизненный нерв военной индустрии [233] был
парализован только тогда, когда американцы перешли к концентрированным
ударам по основным объектам ключевых отраслей промышленности, в частности
по 12 крупным заводам, производившим синтетическое горючее, и вывели из строя
почти всю дорожную сеть Германии. Однако к этому моменту многие города были
уже бесцельно уничтожены.
Согласно показаниям германского министра вооружений и боеприпасов Шпеера,
сделанным им Международному военному трибуналу в Нюрнберге, в
производственно-техническом и экономическом отношениях война была
проиграна еще в начале лета 1944 года, то есть производство было уже
недостаточным, чтобы удовлетворить все потребности, связанные с войной. Хотя
бомбардировке подвергалось все большее количество заводов, общая мощность
промышленности была ослаблена гораздо меньше, чем противник мог
предположить. Если разрушались здания заводов, станки продолжали работать под
открытым небом. В то время как бой велся уже на отвалах, горняки в шахте еще
продолжали работать. Машины останавливались только тогда, когда танки уже
въезжали в заводские дворы. В этом отчаянном состязании между разрушением и
восстановлением первенство вплоть до лета 1944 года принадлежало нашей
промышленности. Военная ___________литература стран-победительниц объясняет эту
способность к сопротивлению “полицейской системой” нацистского режима. Ни
один разумный человек не будет, конечно, оспаривать влияния военной диктатуры
на военную экономику, однако средства для повышения производства продукции
отнюдь не были средствами полицейского государства. Они были в сущности
такими же, что и в странах западной демократии: усовершенствование
оборудования, новые изобретения, техническое обучение, пропаганда, премии за
высокие показатели в работе и прежде всего (как раз в районах, наиболее
подверженных воздушным налетам) железная трудовая дисциплина и готовность
немецких рабочих, как мужчин, так и женщин, к самопожертвованию.
То, что стало известно о результатах воздушной войны из отчетов специальных
комиссий по расследованию, созданных нашими бывшими противниками,
позволяет предположить, что каждый партнер стремился во время и после войны
доказать правильность своих теорий. Так, англичане, [235] например, считали
правильным неприцельное бомбометание по площадям и разрушение городов,
американцы — бомбометание по точечным целям и уничтожение отдельных
объектов промышленности и транспорта. Каждый из партнеров претендует на
верность своего метода, и оба переоценивают эффективность своих действий.
Только тогда, когда события этих лет будут беспристрастно исследованы при
участии самих немцев, можно будет говорить о том, кто из них прав.
Но в одном вопросе, самом важном для Германии как для центрального
государства Европы, мнения, по-видимому, сходятся. Это — отрицание
необходимости налетов исключительно на города. Планомерное разрушение 80
важнейших немецких городов в качестве главных промышленных центров сегодня
рассматривается как ошибка. Налеты на города почти не способствовали победе, а
лишь морально отягощали воздушную войну. Английский историк Фуллер
говорит, что “города, а не груды развалин являются основой цивилизации!”. [235]
Поэтому в мемуарных трудах видных участников войны и замалчиваются налеты
авиации на города. По-видимому, люди начинают все больше убеждаться в том,
что “моральная бомбардировка” представляет собой общее несчастье. Так,
английский военный критик Лиддел Гарт в своем недавно опубликованном труде
“Цель в войне” пишет:
“Несмотря на большую и кропотливую исследовательскую работу, по-прежнему
очень трудно определить действительную эффективность, этого вида воздушных
налетов и их вклад в дело победы. Объективная оценка результатов воздушной
войны затрудняется предвзятыми мнениями тех, кто оправдывает “воздушные
налеты на промышленные объекты”{79}, и тех, кто по различным мотивам
выступает против них. Правильная оценка становится еще более трудной и даже
невозможной, когда наряду с путаницей, которую вносит в дело подобная
разноголосица, оно обременяется еще и массой дополнительных второстепенных
фактов. Но даже если устранить эти неприятные запутывающие моменты, то все же
представляется весьма вероятным, что воздушные налеты на города играли менее
важную роль, чем действия воздушных сил против стратегических военных и
промышленных объектов. Во всяком случае они были не столь решающими. При
анализе каждого периода этой войны становится также очевидным, что
достигнутые успехи далеко не оправдывали расчетов тех, кто руководил этими
воздушными операциями”.
Что касается мероприятий, проведенных органами гражданской противовоздушной
обороны, то необходимо признать, что если они и не смогли задержать общую
катастрофу, то все же действия ее подразделений и добровольческих команд, на