начальника контрразведки РОА майора Чикалова, служившего в пограничных войсках 
НКВД, затем политработника крупного партизанского объединения, действовавшего в 
районе Днепр — Плавня. Чикалов попал в плен в конце 1943 года вместе с 
командиром этой группы майором И. В. Кирпа (Кравченко), и в 1944 году оба 
присоединились к Освободительному движению{74}. У руководителей РОА не было 
никаких сомнений в подлинности духовного переворота Чикалова, однако, по 
некоторым сведениям, Власова еще [31] в 1944 году предупреждали, что доверять 
Чикалову не следует. После войны Чикалов действовал в Западной Германии как 
советский агент и в 1952 году, незадолго до разоблачения, был отозван в СССР. 
Примечательна в этой связи статья бывшего старшего лейтенанта Хмырова в 
советском еженедельнике "Голос Родины", где утверждается, что Чикалов был убит 
в Мюнхене в 1946 году, причем Хмыров клеветнически связывает с этим убийством 
полковника Позднякова{75}. Будучи начальником отдела кадров, Поздняков как 
никто знал офицеров штаба армии и даже после войны сохранил некоторые анкеты. В 
одной из своих статей Поздняков писал, что Чикалов был несимпатичен ему как 
бывший чекист, подчеркивая, однако, что никаких претензий к работе Чикалова у 
него не было и что послевоенные дела могут не иметь Никакой связи с делами 
военных лет{76}. Впрочем, Поздняков вообще категорически отрицал, что советским 
агентам удалось пробраться в разведывательный отдел. 
Отдел столкнулся с трудностями другого рода. Такими, например, как методы 
работы офицера контрразведки 1-й дивизии РОА капитана Ольховника (Олчовика), 
который привык действовать самостоятельно и о результатах докладывал только 
командиру дивизии генерал-майору С. К. Буняченко, не осведомляя 
разведывательный отдел штаба армии. К тому же сведения контрразведки часто 
оказывались незначительными, касались некомпетентных высказываний того или 
иного офицера или солдата, нарушений дисциплины, пьянства на службе, 
использования бензина для частных поездок и т.д.{77}, и Трухин, для которого 
важнее всего было выявление советских связей, всерьез задумывался над тем, 
чтобы заменить майора Чикалова капитаном Беккером-Хреновым, которому он еще в 
1944 году хотел присвоить звание подполковника. Пока группа контрразведки с 
переменным успехом боролась против советского шпионажа, группа разведки 
наконец-то занялась делами, не предназначенными для немецких глаз: по 
распоряжению генерал-майора Трухина попыталась в конце войны установить связи с 
американскими войсками. В целом на работе разведывательной службы штаба РОА 
сначала отрицательно сказывалось недоверие немецкой контрразведки, затем 
организационные неполадки и ревнивое отношение со стороны добровольческих 
объединений, не подчиненных Власову. Тем не менее разведслужба достигла 
определенных успехов. 
О растущем значении разведки в РОА говорит создание в начале 1945 года в 
"Охотничьем домике" под Мариенбадом разведывательной [32] школы РОА под 
руководством одного из самых талантливых офицеров разведки старшего лейтенанта 
Еленева{78}. В советской трактовке эта школа, предназначенная для подготовки 
разведчиков и агентов, главным образом, в области тактики, выглядит опасным 
центром шпионажа, диверсий, террора и даже подготовки восстания в тылу 
советской армии — последнее обвинение предъявили лично Власову. Именно 
существование этой школы Военная коллегия Верховного Суда СССР рассматривала 
как особо тяжкий пункт обвинения{79}, хотя в советской армии военная разведка 
считается законным и почетным родом войск, а практическая подготовка в 
"Охотничьем домике" вряд ли сильно отличалась от обучения в соответствующих 
советских учреждениях. Более того, школа по своей структуре напоминала 
советское учебное заведение. Кроме царившего здесь духа, все в ней было 
советским: курсанты носили советскую форму и советские ордена и медали, 
называли друг друга "товарищ" вместо принятого в РОА "господин", читали 
советские книги и газеты, слушали советское радио и даже питались по порядку, 
заведенному в Красной армии. Курсанты изучали ориентирование по карте и 
картографию, методы сбора и передачи разведданных, советские уставы, учились 
пользоваться автомашинами, оружием и радиопередатчиками советского производства,
 учились обращаться со взрывчатыми веществами и т.д. 11 марта 1945 года в школу 
по случаю выпуска первых двадцати человек приехали Власов и генерал-майор 
Мальцев. Власов обратился к выпускникам с речью, в которой еще раз подчеркнул 
значение военной разведки. Он сказал: 
Лишь те немногие, кто безраздельно предан идеям Освободительного движения и 
готов нести все тяготы этой чрезвычайно важной в условиях войны работы, 
достойны почетного звания разведчика РОА. Освобожденная от большевизма Россия 
никогда не забудет их подвигов. 
Группа была самолетами переброшена за линию фронта с заданием организовать 
совместно с антисоветским движением сопротивления борьбу против советской 
армии{80}. С большим трудом удалось достать 20 тысяч литров бензина, 
необходимых для проведения этой акции. Есть также сведения, что подобные группы 
не раз водил через линию фронта разведчик старший лейтенант Тулинов, причем они 
несли большие потери. [33] При формировании офицерского корпуса, так же как и 
при создании военной юридической службы и военной разведки, русские 
руководствовались собственными представлениями. Офицер Освободительной армии 
определялся как представитель новой России в "европейском обществе" и отличался 
от своих товарищей в добровольческих соединениях, находившихся под немецким 
командованием. Это был не просто военный специалист, овладевший своим делом, но 
еще и русский патриот, преданный идеалам освободительной борьбы, своему народу 
и отечеству. В опубликованной в 1945 году брошюре "Воин РОА. Этика, облик, 
поведение"{81} первым из качеств офицера называется выдвинутое Суворовым 
требование абсолютной честности на службе и в личной жизни. В отношении к