после встречи с Власовым в Карлсбаде отправился в Швейцарию с той же миссией. И 
наконец, профессор права Рашхофер и профессор философии Эйбл уговаривали 
Власова обратиться по пражскому радио с призывом к собравшейся в Сан-Франциско 
сессии Лиги [207] наций и разъяснить мировой общественности суть политического 
движения, цели которого базируются на демократических принципах. 
Государственный министр Франк не возражал против содержания заявления, 
составленного Рашхофером и Эйблом вместе с Жеребковым, но не счел возможным 
дать разрешение на такой "в высшей степени политический акт", тем более что в 
тексте обращения говорилось, среди прочего, о равноправии евреев в будущем 
русском государстве. 
Помочь спасти РОА пытался и архиепископ митрополит Анастасий, глава 
Православной русской церкви за рубежом. 19 ноября 1944 года он вместе с 
митрополитом Германии Серафимом отслужил в православной церкви в Берлине 
торжественный молебен в честь провозглашения Пражского манифеста{559}. В 
феврале 1945 года Анастасий, находясь в Карлсбаде, готовился к поездке в 
Швейцарию по делам церкви, и генерал-майор Мальцев, воспользовавшись разговором 
о роли военных священников в ВВС РОА, посвятил его в планы Власова установить 
контакт с союзниками и просил его о помощи{560}. Митрополит, горячо 
сочувствовавший Освободительному движению, заверил Мальцева, что, если поездка 
в Швейцарию состоится, он сделает все возможное, чтобы лично или через 
посредников связаться с союзниками и помочь своим страждущим соотечественникам. 

В течение весны 1945 года было предпринято также несколько попыток установить 
непосредственный контакт с наступающими войсками союзников, на сей раз с целью 
достичь соглашения о капитуляции с единственным условием — не выдавать членов 
РОА Советам. В последние дни апреля в Фюссене, куда перебрался КОНР, Власов, 
генералы Малышкин, Жиленков, Боярский, уполномоченный немецкий генерал 
Ашенбреннер и капитан Штрик-Штрикфельдт обсудили дальнейшие действиян. Все 
склонялись к предложению Ашенбреннера немедленно послать парламентеров к 
американцам и договориться о капитуляции. 29 апреля генерал-майор Малышкин и 
капитан Штрик-Штрикфельдт (под именем полковника Веревкина) в качестве 
переводчика перешли линию фронта. Американские офицеры встретили их вполне 
корректно, но тут же обнаружилось их полное непонимание проблемы (они ничего не 
знали о РОА). Малышкину представилась возможность подробно обсудить проблемы 
Русского освободительного движения с командующим 7-й армией генералом Пэтчем. В 
разговоре выяснилось отрицательное отношение американцев к тому, что русские 
добровольческие [208] соединения воевали во Франции и Италии против союзных 
войск, и Малышкину пришлось положить немало труда на то, чтобы убедить их, что 
эти добровольцы в немецких формах с эмблемой "РОА" на левом (а не на правом) 
рукаве подчинялись исключительно немцам и не имели никакого отношения к 
власовской армии. После беседы генерал Пэтч заверил Малышкина в своих личных 
симпатиях, однако взять на себя ответственность в решении этих вопросов не 
решился. Он мог лишь пообещать обращаться с солдатами РОА после капитуляции как 
с военнопленными, но решение их дальнейшей судьбы оставалось за Вашингтоном. 
Одновременно штурмбаннфюрер СС фон Сивере и капитан РОА барон 
Людингхаузен-Вольф предприняли попытку передать меморандум Власова 
главнокомандующему союзными силами в Средиземноморье фельдмаршалу Александеру. 
Сивере когда-то воевал под началом подполковника Александера в прибалтийском 
ландсвере против большевиков и теперь надеялся договориться с фельдмаршалом 
благодаря этим старинным связям. Но оба посланца были доставлены к офицеру 
разведки и после короткого допроса интернированы{561}. 
В свою очередь, генерал-майор Трухин перед отходом южной группы РОА из Хейберга 
тоже попытался установить связь с союзниками. Он поручил начальнику 2-й секции 
отдела разведки штаба армии капитану Лапину сообщить американским войскам 
дислокацию частей РОА в Южной Германии и одновременно попросить их о 
предоставлении политического убежища, так как в противном случае солдатам 
обеспечена верная гибель{562}. Лапин нес американцам послание КОНР с 
заготовленным текстом листовки, которую следовало сбросить над частями в случае 
согласия американцев на единственное условие капитуляции — не выдавать 
власовцев Советам. Но Лапин бесследно исчез, и 28 апреля Трухин послал еще 
одного офицера разведки, капитана Денисова, который оказался удачливее и сумел 
добраться до американцев. В первые дни мая его вполне доброжелательно допросил 
начальник контрразведки американской 7-й армии, но никаких результатов эта 
беседа не возымела. 
Между тем в армейском штабе, который после кратковременного пребывания в 
Будвайсе в начале мая 1945 года был переведен на австрийскую территорию, в 
Райнбах между Будвайсом и Линцем, продолжались оживленные дебаты{563}. Было 
решено, что следует немедленно восстановить прерванную связь с Власовым и 1-й 
дивизией РОА. С этой целью генерал-майор Шаповалов 3 мая отправился [209] в 
Немецкий Брод на аэродром ВВС РОА и вылетел оттуда в штаб-квартиру 1-й дивизии 
в Сухомасти, ще приземлился 4 мая{564}. В тот же день в армейском штабе было 
принято решение немедленно официально объявить о капитуляции перед 
приближающимися американскими войсками, разъяснив при этом американцам, что РОА 
— не войска вермахта, а самостоятельные национальные вооруженные силы. Речь шла,
 следовательно, о том, чтобы при капитуляции узаконить существование РОА как 
политической организации. 4 мая генерал-майору Ассбергу и полковнику Позднякову 
была выдана генеральная доверенность на французском языке, подписанная 
заместителем командующего РОА и членом президиума КОНР генерал-майором Трухиным 
и членами КОНР генерал-майорами Боярским и Меандровым, майором Ю. А. Музыченко 
и профессором истории капитаном В. М. Гречко{565}. Перед парламентерами была