говорят о безукоризненной честности Позднякова, его патриотизме и 
организаторских способностях{88}. Впрочем, не обладай он этими качествами, вряд 
ли ему удалось бы стать оперативным адъютантом Власова, а затем занять 
ответственный пост начальника командного отдела. 
После назначения Власова главнокомандующим солдаты РОА были приведены к [36] 
присяге{89}: 
"Я, верный сын своего отечества, добровольно вступаю в ряды войск Комитета по 
освобождению народов России. Перед лицом моих соотечественников торжественно 
клянусь честно сражаться под командованием генерала Власова до последней капли 
крови за благо моего народа, против большевизма"*. 
Немецкая сторона не могла примириться с тем, что солдаты будут присягать лично 
Власову, и в присягу были внесены пункты, намекающие на союз с Германией. В 
частности, говорилось: "Эта борьба ведется всеми свободолюбивыми народами во 
главе с Адольфом Гитлером. Клянусь быть верным этому союзу". Эту формулировку 
одобрил лично рейхсфюрер СС, а русские таким образом сумели избежать принесения 
присяги лично Гитлеру. 
В самом конце войны солдаты РОА все еще носили на серых формах немецкие знаки 
различия, что привело к роковому недоразумению: американцы увидели в этом 
доказательство их принадлежности к вермахту. Между тем, не говоря уж о том, что 
французских солдат де Голля и польских генерала Андерса в 1944-45 гг. тоже не 
без труда отличали от американских или британских солдат, у власовцев даже 
чисто внешне отсутствовал главный признак принадлежности к вермахту: эмблема 
орла со свастикой. 2 марта 1945 года ОКВ срочным порядком издало запоздалый 
приказ на эту тему{90}: 
Члены русских формирований, подчиненных главнокомандующему Вооруженных сил 
Комитета освобождения народов России, обязаны немедленно снять с шапок и 
мундиров германскую эмблему. Вместо германской эмблемы на правом рукаве носится 
нарукавный знак, а на шапке — кокарда Русской освободительной армии (РОА). 
Немецкому персоналу, осуществляющему связь с РОА, предписывается снять 
нарукавный знак РОА. 
С этого момента знаменем Освободительной армии становится — вместо знамени 
рейха — бело-сине-красный военно-морской флаг с андреевским крестом, 
учрежденный Петром I, а штандарт главнокомандующего был с трехцветными кистями 
и изображением Георгия Победоносца на голубом фоне{91}. На служебной печати РОА 
было написано "Вооруженные силы народов России"{92}. Если требуются дальнейшие 
доказательства для подтверждения автономного статуса Освободительной армии, то 
можно добавить, что вермахт в ней представляли — как и в союзных армиях Румынии,
 Венгрии и других [37] стран — лишь офицеры связи, не имеющие командных 
полномочий: генерал ОКВ при главнокомандующем Вооруженными силами КОНР и группы 
связи при русских дивизиях. За исключением некоторых связей чисто формального 
свойства, Русская освободительная армия была юридически и фактически полностью 
отделена от вермахта{93}. 
Итак, вермахт и РОА теперь официально считались союзниками. Свершилось то, чего 
вот уже несколько лет добивались многие высшие офицеры немецкой армии{94}. Но 
это отнюдь не означало перехода к новым, безоблачным отношениям между русскими 
и немцами. В армии, особенно на низшем уровне, бытовало недоверие к русским, 
порожденное невежеством и непониманием. Немцам было трудно видеть в русских 
равноправных союзников. Имеется немало примеров, наглядно демонстрирующих, с 
какой легкостью это недоверие перерастало в серьезные конфликты. Такова история 
капитана Владимира Гавринского, офицера из личной охраны Власова. Находясь при 
выполнении задания главнокомандующего, капитан на вокзале в Нюрнберге поспорил 
с немецким летчиком из-за места в купе второго класса{95}. Подоспевший 
фельдфебель-железнодорожник моментально разрешил конфликт, хладнокровно 
застрелив русского офицера. А ведь дело происходило в феврале 1945 года... 
Известие об убийстве этого заслуженного офицера, получившего несколько орденов 
за отважные действия в тылу Красной армии, дошло до членов КОНР во время 
заседания в Карлсбаде, вызвав у них глубокое возмущение. Присутствовавшие на 
заседании немцы тоже были очень огорчены этим инцидентом. Власов отправил 
рейхсфюреру СС телеграмму с выражением протеста, и немцы постарались замять 
дело. Капитану Гавринскому устроили военные похороны по высшему разряду, на 
которых присутствовали городской комендант Нюрнберга и старшие немецкие офицеры.
 Однако требование Власова о предании убийцы суду выполнено не было, а 
фельдфебеля просто без лишнего шума перевели в другую часть. 
Но и русские не забывали о былой вражде и прежних унижениях. Так, в тайном 
донесении отдела разведки при штабе армии, датированном 1945 г., отмечен рост 
враждебного отношения к немцам в 1-й дивизии РОА. В этом явлении усматривали 
влияние майора М. А. Зыкова, человека выдающегося, но крайне противоречивого и 
загадочного. В 1943 году Власов назначил Зыкова ответственным за прессу в 
зарождавшемся тогда Освободительном движении. Летом 1944 года Зыков, 
по-видимому, был арестован в Берлине гестапо{96}. Его идеи пользовались большим 
успехом среди слушателей курсов [38] пропагандистов в Дабендорфе, занимавших 
теперь офицерские посты в формированиях РОА. Поэтому некоторые авторы считают, 
что политические офицеры, наподобие Зыкова, который был раньше доверенным 
Бухарина и комиссаром корпуса в Красной армии, сознательно сеяли недовольство в 
офицерской среде, вбивая клин между РОА и вермахтом{97}. Явные намеки на 
влияние "гениального еврея Зыкова" имеются также в заявлении бывшего сотрудника 
Власова от 23 декабря 1944 года{98}. Он сообщил Восточному министерству, 
которое и без того не питало особо дружеских чувств к Власову, что в окружении 
генерала находятся люди, "настроенные против всего немецкого", "заранее 
изымающие из программ курсов пропагандистов все, что направлено против