серьезных нарушениях, отправка в концлагерь. В качестве эксперимента была 
организована передвижная комиссия, куда вошли по одному представителю от КОНР и 
Главного управления СС, а также представитель Рабочего фронта с правом 
совещательного голоса. Комиссия провела инспекцию ряда лагерей восточных 
рабочих в районе Берлина и в двух случаях сообщила о нарушениях, допущенных 
немецкими комендантами. Как сказал в своем интервью 6 декабря 1944 года 
генерал-майор Закутный, уже в самом начале работы комиссии несколько 
комендантов были сняты с работы или наказаны каким-то другим способом. Так что 
в этом вопросе русские добились успеха, но другие требования выполнялись с 
большим трудом или же вовсе не выполнялись. Например, председатель 
организационного комитета Союза молодежи Дьячков, выступая с докладом 22 марта 
1945 года, воззвал к помощи президиума КОНР, так как немецкие учреждения, 
несмотря на все его усилия, вот уже три месяца тянут с решением по вопросу о 
Союзе молодежи{890}. По его мнению, это было связано с принципиально иной — по 
сравнению с другими союзами молодежи в Германии — организационной формой 
предполагаемого Союза: здесь предусматривался принцип выборности снизу, а не 
"принцип вождизма", причем центром воспитательной работы должна была стать 
ячейка. [331] Представители организационного комитета, не ожидая немецкого 
разрешения, сами приступили к работе в лагерях в отдельных районах Германии. 
Крайне сложно проходили также переговоры с Немецким Рабочим фронтом о введении 
туда полномочных представителей КОНР{891}. Переговоры вел Юрий Константинович 
Майер, прекрасно говоривший по-немецки и хорошо знавший обстановку. Рабочий 
фронт, руководитель которого доктор Лей совершенно не понимал целей власовского 
движения, был готов принять только тех представителей, которых назначит сам и 
которые будут зависеть от него. Но русские не соглашались ни на какие 
компромиссы. Власов, которому были нужны настоящие защитники прав восточных 
рабочих, дал инструкции добиваться во время переговоров полной независимости 
уполномоченных КОНР. Дело двигалось с большими трудностями. Наконец, на 
русско-немецкой конференции 4 марта 1945 года, в которой принимали участие 
представители Главного управления СС и министерства иностранных дел Германии, 
представитель Рабочего фронта Менде заявил о готовности признать требования 
КОНР о полномочных представителях, ввести этих людей в свой аппарат и 
предоставить им беспрепятственный допуск в лагеря восточных рабочих. Правда, из 
списка в 114 человек допуск к работе 16 марта получили только 16, в том числе 
Рипуленко, Баратов, Хромов, Лихтенбергский, Ругтешель, Ковалевский, Баснин, 
Волконский, Ешчиковский, Оглоблев, Фогт. Эта система действовала 
удовлетворительно только в некоторых районах (Тироль — Вораль-берг, Халле — 
Мерсебург и Судеты). 
Организация министерства продовольствия рейха, которая отвечала за восточных 
рабочих, занятых в сельском хозяйстве, напротив, проявила полную готовность 
пойти навстречу требованиям КОНР, и решение о привлечении к работе 
уполномоченных прошло без всяких трудностей. Однако проведению этого решения в 
жизнь помешал приближавшийся конец войны. 
Таким образом, хотя усилия гражданского управления КОНР не всегда приводили к 
успеху, они не были напрасны. Результаты эти не были оформлены, к огорчению 
русских, в официальном документе{892}, но постоянный представитель Гиммлера у 
Власова доктор Крёгер в одном из своих посланий заверял генерала в полной 
поддержке со стороны Главного управления СС в осуществлении пожеланий КОНР по 
улучшению положения восточных рабочих. В аналогичном послании, направленном 
доктором Штаденом генерал-майору [332] Закутному, подытоживались результаты 
прежних переговоров и выражалась надежда Главного управления СС, что удастся 
преодолеть сопротивление гестапо в вопросе по отмене знака "Ост" и 
удовлетворительно решить вопрос о свободе передвижения для восточных рабочих. 
Кроме шести миллионов восточных рабочих на территории рейха находились также 
советские военнопленные, число которых оценивалось в полтора миллиона. Эта 
группа подчинялась военным властям (а с июля 1944 года — Главному управлению 
СС), и возможности прямого вмешательства здесь были крайне ограничены, тем не 
менее КОНР занимался также и военнопленными. Так, именно благодаря КОНР 14 
января 1945 года состоялась "торжественная церемония", на которой 
присутствовали начальник Главного управления СС обергруппенфюрер Бергер и 
генерал Власов: первая большая группа пленных офицеров и солдат Красной армии 
была освобождена и переведена на положение рабочих — гражданских лиц{893}?. 
В лагерях военнопленных КОНР обладал обширными полномочиями. Здесь была 
разрешена пропаганда идей Пражского манифеста, и это дало советским авторам 
основания утверждать, что Власов лишь ухудшал трудное положение военнопленных и 
что пропагандисты РОА доносили в гестапо на не угодных им пленных. Чтобы 
увидеть, насколько далеко это утверждение от истины, стоит обратиться к брошюре 
"Формы и методы устной пропаганды", изданной начальником отдела пропаганды 
среди военнопленных полковником Спиридоновым{894}. Из брошюры следует, что 
пропагандисты не имели никаких полномочий в отношении военнопленных. Пункт 1 
гласит: "Пропагандист не имеет ничего общего с политруком в Красной армии", то 
есть не имеет права вмешиваться в военные или гражданские дела. В пункте 2 
говорится: 
Пропагандист не доносчик... он должен отказываться от поручений гестапо и не 
должен предлагать свои услуги соответствующим органам... В своей работе он 
должен руководствоваться методом убеждения, а не доносом. 
Только в случае непосредственной опасности он имеет право сообщить о 
"враждебных действиях, но не о враждебных мыслях", да и то лишь своему прямому 
начальству. Руководители Освободительного движения вообще верили в то, что 
сумеют отказаться от [333] махинаций, связанных с пропагандой, и при