Шмидтом, сомнению не подвергалось.
      Тогда графу фон дер Гольцу пришла на ум мысль проверить адресные книги. И 
он нашел однофамильца генерала ротмистра в отставке фон Фрича, проживавшего на 
Фердинандштрассе, 20. Закк со своими людьми поспешил по указанному адресу и 
установил: ротмистр фон Фрич действительно был на вокзале Ванзее, вступал там в 
связь с неким мужчиной. У ротмистра было пальто с меховым воротником, и он был 
заядлым курильщиком. Более того, этот Фрич действительно пытался откупиться от 
шантажиста, предъявив квитанции о снятии со своего счета в Дрезденском банке за 
номером 10220 указанных Шмидтом сумм.
      Граф фон дер Гольц тут же поехал к своему подзащитному и вместо 
приветствия воскликнул: «Господин генералполковник, вы победили! Нами найден 
настоящий Фрич, и вопрос закрыт».
      Но тот высказал сомнение: «Фюреру, пожалуй, этого будет недостаточно. Да 
он в такое и не поверит».
      Опасение Фрича чуть было не подтвердилось. Гестапо приняло меры и 
арестовало ротмистра, убрав его с глаз долой. А он ведь рассказал Закку, что 
еще 15 января 1938 года у него был инспектор гестапо Фелинг. И он ему показывал 
свой банковский счет! Однако друзья генералполковника не зевали, и гестапо 
было вынуждено выпустить ротмистра Фрича на свободу.
      10 марта началось заседание суда верховного главнокомандующего вермахта в 
берлинском «Пройсенхаузе». На нем рассматривалось дело барона Вернера фон Фрича,
 которое стало краеугольным камнем для гестапо. Через несколько часов заседание 
было прервано: Гитлер вызвал главкомов всех видов вооруженных сил в имперскую 
канцелярию. Причина была сообщена Фричу доверительно: фюрер приказал ввести 
войска в Австрию. Процесс продолжился через семь дней. Гестаповский свидетель 
Шмидт пытался придерживаться своей версии. Однако неожиданно для многих 
председательствующий Геринг загнал его, как говорится, в угол, поставив 
несколько риторических вопросов.
      18 марта был вынесен приговор: «По делу генералполковника в отставке 
барона Вернера фон Фрича суд верховного главнокомандующего вермахта… на 
основании разбирательства постановил: признать его по всем пунктам обвинения 
невиновным».
      Гиммлер и Гейдрих ушли в глухую оборону, ожидая, что вермахт разыграет 
теперь свою козырную карту. Но генералы молчали. Лишь Хосбах с Канарисом 
подготовили «предложения», которые армия должна была представить Гитлеру. В них 
говорилось:
      «А. Реабилитировать генералполковника барона фон Фрича в глазах 
общественности, поскольку причина его отставки была широко опубликована прессой.
 Б. Произвести необходимые изменения в руководстве гестапо. В первую очередь 
речь идет о Гиммлере, Гейдрихе, Йосте, Бесте, Майзингере, Фелинге и некоторых 
других».
      Но генералы их не поддержали. Бек, прочитав «предложения», положил их в 
свою папку: в результате кризиса БломбергаФрича спинной хребет руководства 
вермахта был в политическом смысле сломан. К тому же Гитлер совершил 
упреждающий маневр: он созвал группу генералов и реабилитировал Фрича, 
естественно, не возвратив его на военную службу, но назначив почетным шефом 
12го артиллерийского полка, которым он когдато командовал.
      Гиммлер же приказал расстрелять шантажиста Шмидта, наложил дисциплинарное 
взыскание на инспектора Фелинга и перевел его на малозаметную должность. 
Принимавшего участие в расследовании дела Фрича комиссара Эберхарда Шиле 
уволили из гестапо. Майзингера перевели в 1939 году в оккупированную Польшу.
      Гиммлеру потребовалось довольнотаки продолжительное время, чтобы 
оправиться от фиаско в деле Фрича. Не забывал он и упреков со стороны 
руководства вермахта в свой адрес. Поэтому когда стало рассматриваться дело 
одного из фюреров СС в связи с выдвинутым против него обвинением со стороны 
вермахта, он приказал группенфюреру СС Шреккенбаху, занимавшемуся этим 
вопросом: «Расследуйте все и очень основательно, чтобы меня снова не упрекнули 
в некорректном отношении к вермахту».
      Свое участие в афере Фрича Гиммлер всячески отрицал, утверждая, что стал 
жертвой недобросовестных и ни на что не пригодных чиновников. Хауссер по этому 
поводу заметил: «А ведь мы ему тогда поверили».
      Рейхсфюрер СС следил с некоторой опаской за тем, чтобы в адрес вермахта 
со стороны СС и полиции не поступало никакой критики. Нападки на армию он не 
позволял даже на секретных совещаниях с руководством СС. Когда бригадефюрер СС 
Лео Петри представил ему в январе 1939 года тезисы своего доклада на 
предстоявшем совещании группенфюреров СС в Берлине, в котором упоминалась афера 
БломбергаФрича, Гиммлер зеленым карандашом повычеркивал эти места, а на 
титульном листе написал: «Докладывать в таком духе нельзя». Вот некоторые 
примеры его правки. У Петри было сказано: «Вермахт по отношению к СС стал 
несколько уступчивее и сговорчивее». Корректура Гиммлера: «…стал относиться с 
большим пониманием». Фразу Петри: «Вермахт попытался военизированные 
подразделения спецназначения СС во что бы то ни стало ликвидировать, либо 
подчинить себе…» Гиммлер заменил словами: «Вермахт попытался не допустить 
создание этих спецподразделений, а в случае их появления, подчинить своему 
командованию».
      Шеф полиции безопасности Гейдрих также не избежал нервного потрясения. Об 
этом писала впоследствии Лина Гейдрих. Ведь ее муж знал то, что впоследствии 
ускользнуло от внимания историков: полицейский аппарат в результате аферы 
БломбергаФрича был ослаблен. Вообщето эта афера завершила переход Адольфа 
Гитлера к тотальной диктатуре, но в отношениях между полицейским аппаратом и