корпуса; потсдамский полицейпрезидент штандартенфюрер СС граф фон Ведель; 
министр экономики Функ и некий генерал Фрич.
      Таким образом, обычное уголовное дело превратилось в политическое. 
Вопросами борьбы с гомосексуализмом занимался криминальрат Иосиф Майзингер. 
Поэтому дело Шмидта было передано на ПринцАльбрехтштрассе. Майзингер обратил 
внимание на фамилию Фрич. Был ли это главнокомандующий сухопутными войсками, 
генералполковник барон Вернер фон Фрич, выступавший против создания 
военизированных подразделений СС? Майзингер поручил расследование капитану 
охранной полиции Хойзереру.
      8 или 9 июля 1936 года тот представил Шмидту целый ряд фотографий с 
указанием имен и занимаемых должностей запечатленных на них лиц. Увидев 
фотокарточку Фрича с подписью «генералполковник барон фон Фрич, главком 
сухопутных войск», Шмидт сказал: «Да, это он».
      Затем Шмидт показал, что както в ноябре 1933 года в зале ожидания 
берлинского вокзала Ванзее он обратил внимание на мужчину, одетого в темное 
пальто с меховым воротником коричневого цвета, с темной шляпой на голове, белым 
кашне и моноклем в глазу. Вместе с неким Мартином Вайнгертнером по прозвищу 
«баварец Зеппл» этот человек направился в темную улочку рядом с вокзалом. 
Последовавший за ними Шмидт наблюдал сцену их полового акта. Затем этот 
господин направился к Потсдамской площади, где Шмидт и задержал его, 
представившись «комиссаром уголовной полиции Крёгером». Задержанный заявил, что 
он генерал фон Фрич и предъявил удостоверение личности.
      Желая откупиться, этот господин сказал, что у него с собой всего 100 
марок, но он может дать и больше. Тогда они поехали в Лихтерфельде, где тот 
зашел в дом номер 21 на Фердинандштрассе. Возвратившись, он вручил Шмидту 500 
марок и пообещал еще 1000 на следующий день. Деньги эти были им получены. А в 
середине января 1934 года Шмидт получил еще 1000 марок в зале ожидания вокзала 
электрички ЛихтерфельдеОст. Вместе с ним был его приятель Хайтер, которого он 
представил как своего начальника и которому передал 500 марок.
      Майзингер торжествовал. Случай дал ему в руки мощное оружие против 
командования сухопутных войск. И он стал раскручивать дело Шмидта, который в 
августе сообщил новому следователю Лёффлеру дополнительные подробности к своему 
предыдущему рассказу. Его сообщник Хайтер подтвердил сказанное. У Майзингера не 
было никаких сомнений: этот Фрич — не кто иной, как ненавистный 
генералполковник.
      О результатах расследования Майзингер сообщил своему начальству, и уже 
вскоре шеф СС Гиммлер доложил об этом Гитлеру. Но в имперской канцелярии его 
ждало разочарование. Адольф Гитлер, бегло просмотрев восьмистраничный протокол 
допроса, приказал сжечь «это дерьмо». Военный специалист фон Фрич был ему еще 
необходим, и он не собирался принести его в жертву изза какихто мелочей.
      К своему разочарованию, Гиммлер представил диктатору дело Фрича в 
неподходящий момент: Гитлер относился в то время к военным с уважением, 
предоставил им свободу действий и воздерживался от критики. По свидетельству 
его адъютанта полковника Фридриха Хосбаха, генераладмиралу Бёму Гитлер както 
сказал:
      — Возможно, ко мне и придет ктонибудь из партийного руководства и 
заявит: «Все хорошо и прекрасно, мой фюрер, но такойто генерал выступает и 
действует против вас». На это я ему отвечу: «Я этому не верю». И если даже мне 
будут предъявлены письменные доказательства, я просто порву эту мазню, так как 
моя вера в вермахт непоколебима".
      Поэтому и Гиммлер с Гейдрихом были вынуждены порвать свою писанину. 
Однако прежде чем уничтожить дело Фрича Гейдрих приказал снять копию с наиболее 
важных материалов. По всей видимости, он полагал, что делу этому можно будет 
всетаки дать ход. И день этот наступил даже раньше, чем он думал. Дело в том, 
что после проведения совещания в имперской канцелярии 5 ноября 1937 года 
Гитлеру стало ясно: фон Фрич и военный министр генералфельдмаршал Вернер фон 
Бломберг будут лишь тормозить его довольно рискованную внешнюю политику.
      На совещании присутствовали фон Фрич, фон Бломберг, Геринг, Хосбах, 
главком ВМФ Редер и министр иностранных дел фон Нойрат. Гитлер заговорил о 
своих планах, которые считал настолько важными, что рассматривал их в качестве 
«своего политического завещания», как занес в протокол Хосбах. Основными 
положениями в них были: самое позднее к 1943 году Германия должна расширить 
свое жизненное пространство даже с применением силы. Австрия и Чехословакия 
будут присоединены к Германии. Фон Фрич и фон Бломберг высказали сомнения чисто 
военного характера: чешские укрепления на границе взять нелегко, а в случае 
возникновения войны между Италией и Францией следует считаться с сильной 
французской армией на западных границах Германии. Поэтому ведение войны 
возможно только при нейтралитете Англии и Франции.
      «Дискуссия принимала временами резкие формы, в особенности тогда, когда 
спор разгорался между фон Бломбергом и фон Фричем, с одной стороны, и Герингом 
— с другой. Гитлер не вмешивался, лишь внимательно слушая», — записал Хосбах.
      На основе дискуссии у Гитлера сложилось определенное мнение. С такими 
военными начинать рискованные военные операции по претворению в жизнь 
националсоциалистской внешней политики нельзя. И он сразу же охладел к 
военному руководству.
      В связи с этим майзингеровское расследование дела Фрича стало вновь 
актуальным. Но возвратился ли к этому вопросу сам Гитлер? Вряд ли. Нашелся 
человек, заинтересованный в том, чтобы напустить свору гестапо на командование 
сухопутными войсками. Им оказался Герман Геринг, бывший формально еще шефом 
прусского гестапо, которого неоднократно обвиняли в дилетантизме. Он частенько