вообще не был представителем СА, а провокатором.
      Другим трюком Гейдриха явилась рассылка сфабрикованных приказов Рёма (в 
редких случаях, когда они подвергались сомнению, находились какието 
оправдания).
      Карл Эрнст, руководитель СА земли БерлинБранденбург, обратился к 
ставшему группенфюрером СС Далюге, вышедшему, как мы отмечали, из рядов 
штурмовиков и занимавшему в то время пост министериальдиректора в 
рейхсминистерстве внутренних дел, с просьбой устроить ему встречу с Фриком, 
чтобы разоблачить распространяющиеся в столице слухи о готовящемся путче СА. Но 
Далюге постарался, чтобы встреча Эрнста с министром не состоялась. Более того, 
Далюге направился к заместителю начальника абвера рейхсвера и рассказал, что 
только что встречался с одним из руководителей СА, принимавшим участие в 
совещании по подготовке путча, который хотел предупредить рейхсвер об опасности.

      Генерал фон Райхенау поддержал затею Гейдриха со сфабрикованными 
документами. Когда начальник абвера Патциг93 обнаружил на своем письменном 
столе подброшенный ему приказ Рёма, предписывающий вооружение штурмовиков, из 
чего следовал вывод о подготовке нападения на подразделения рейхсвера, он 
показал его Райхенау. Генерал с возмущением воскликнул:
      — Далее ждать нечего!
      Фальсифицированные документы направлялись не только в рейхсвер, но даже 
самому Гитлеру. Не проходило ни одной встречи Бломберга с канцлером, во время 
которых тот не жаловался бы на начавшееся вооружение СА. Гитлер попрежнему 
оставался ахиллесовой пятой противников Рёма. Хотя он и согласился с 
запланированной акцией против Рёма, у него все же проявлялись признаки сомнения.
 Была ли то последняя искорка человеческой лояльности по отношению к старому 
боевому товарищу или же ему было тяжело отбросить последний противовес 
рейхсверу и отказаться от партнера в борьбе за обеспечение равновесия режима? 
Как бы то ни было, у Адольфа Гитлера тогда отмечались периоды нерешительности и 
неуверенности.
      28 июня офицеры командования VII военного округа (Бавария) еще не были 
уверены, стоит ли Гитлер на стороне рейхсвера или же СА. Если бы они знали о 
содержании разговоров канцлера с фон Краусером, обергруппенфюрером СА, 
заместителем Рёма, их неуверенность возросла бы еще больше. За несколько часов 
до казни Краусер рассказал группенфюреру СА Карлу Шрайеру, сидевшему с ним в 
одной камере, о разговоре с Гитлером, состоявшемся 29 июня. Вот что записал в 
своем дневнике Шрайер: «Гитлер сказал ему, что хотел бы воспользоваться 
совещанием в Висзее, чтобы основательно поговорить с Рёмом и другими 
руководителями штурмовиков и устранить все разногласия и недоразумения. При 
этом он даже высказал сожаление, что мало заботился о старых боевых товарищах, 
а о Рёме говорил умиротворенно, считая, что тот должен оставаться на своем 
посту».
      В решающие дни перед ликвидацией Рёма Гитлер высказывал три различные 
версии о будущей судьбе начальника штаба, а фактически шефа СА. Военному 
министру фон Бломбергу он заявлял, что собирается арестовать Рёма и 
«рассчитаться» с ним. Лутце говорил, что Рём будет смещен, фон Краусеру же 
обещал примириться с другом. Такие колебания фюрера не входили в планы Гиммлера,
 Геринга и Гейдриха. Поэтому они решили лишить Гитлера возможности вмешаться в 
последний акт своих действий.
      Случай пришел заговорщикам на помощь. Утром 28 июня Гитлер в 
сопровождении Геринга вылетел в западные районы страны, чтобы присутствовать на 
свадьбе вестфальского гауляйтера Иосифа Тербовена94. «Националсоциалистская 
корреспонденция» написала позже, что Гитлер выехал туда, чтобы «произвести 
впечатление абсолютного спокойствия, дабы не вспугнуть предателей». Историки 
приняли эту версию на веру, считая, что тем самым он хотел предоставить 
противникам Рёма возможность приступить к своим действиям без излишнего шума.
      Однако никто из историков до сих пор не обратил внимание на то, что такая 
тактика Гитлера не соответствовала намерениям противников Рёма, не собиравшихся 
даже маскировать свои действия. Как раз наоборот: они хотели подготовить 
общественность к предстоявшей кровавой бане. Так, 25 июня Рудольф Гесс выступил 
с речью, транслировавшейся по всем немецким радиостанциям: «Горе тем, кто 
нарушит верность, считая, что окажет услугу революции поднятием мятежа! Адольф 
Гитлер — великий стратег революции. Горе тем, кто попытается вмешаться в 
тонкости его планов в надежде ускорить события. Такие лица станут врагами 
революции».
      25 июня Райхенау распорядился исключить капитана в отставке Эрнста Рёма 
из членов «Союза немецких офицеров» за недостойное поведение. Как отметил 
УилерБеннет: «Это была мера, отдававшая духом инквизиции и заключавшаяся в 
передаче жертвы карающей деснице небес».
      В тот же день Геринг провозгласил в своей очередной речи: «Кто нарушит 
доверие Гитлера — совершит государственное преступление. Кто попытается его 
разрушить, разрушит Германию. Кто же совершит прегрешение, поплатится своей 
головой». Это был явный вызов Рёму. Что же касается выезда Гитлера из Берлина, 
то режиссеры драмы были только довольны его отсутствием. Лутце записал в своем 
дневнике: «У меня сложилось впечатление, что определенные круги заинтересованы 
в том, чтобы ускорить осуществление „дела“ именно в то время, когда фюрер может 
судить о происходящем лишь по телефону».
      Не успел Гитлер 28 июня сесть за свадебный стол, как ему позвонил из 
Берлина Гиммлер (все роли были распределены заранее). Гиммлер зачитал фюреру 
тревожные сообщения о махинациях штурмовиков и заявил, что стоящий рядом с ним