Подобные спекуляции распространялись бы и дальше, если бы состоявшийся в 
1961 году в Иерусалиме суд над Адольфом Айхманом и последовавшая затем серия 
процессов над эсэсовскими «кабинетными» убийцами в ФРГ не разбудили и не 
усилили интерес серьезных немецкоязычных историков к «феномену» СС.
      Эмигрировавшая в США социолог Ханна Арендт опубликовала в 1963 году книгу 
«Айхман в Иерусалиме», в которой ей впервые удалось придать видному эсэсовцу 
индивидуальные, почеловечески достоверные черты. В том же году молодой историк 
Энно Георг на примере хозяйственных предприятий СС показал, насколько разными 
были эти люди. Вскоре после этого исследователи из Мюнхенского института 
современной истории развенчали работой Ханса Буххайма «СС и полиция в 
националсоциалистском государстве» и двухтомником «Анатомия государства СС» 
сторонников политики «эмоционального преодоления прошлого», которые во имя 
высшей истины не особенно заботились о правде исторической. Изза океана их 
поддержал урожденный венец Джордж Х. Стейн, профессор ньюйоркского 
Колумбийского университета, издавший первый труд о войсках СС, вполне 
соответствующий научным требованиям.
      Американец пришел к следующему выводу:
      «Доктрина преступного заговора и коллективной вины, сформулированная в 
эпоху Нюрнбергского процесса, больше не может удовлетворять серьезных 
исследователей. Не уменьшая масштаб диких преступлений гиммлеровских 
приспешников, последние исследования доказывают, что на самом деле „черный 
орден“ был не столь уж монолитным явлением, как это представлялось».
      Ученые еще пока не могут в полной мере избавиться от призрака 
«государства СС». Многие из них, как, например, Карл О. Петель, уверены, что 
третьим рейхом (по меньшей мере на его заключительном этапе) управляли «в 
четыре руки» Адольф Гитлер18 и Генрих Гиммлер. Многие историки слишком долгое 
время настолько лелеяли собственную концепцию о рейхе, что уже не могли легко 
отказаться от идеи, будто бы именно СС — единственная структура нацистской 
империи, обладающая влиянием и непререкаемой властью.
      Третий рейх представляется Когону как «насквозь заорганизованное», 
тоталитарное государство, полностью охватывающее каждого гражданина, 
подчиненное единой, централизованной «воле». Может показаться, что нацистам все 
же удалось воплотить вековую мечту немецкой нации: построить сильное 
государство, в котором признавалась бы только одна воля — фюрера и имело бы 
право на существование только одно мировоззрение — НСДАП19 , где управляла бы 
только одна сила — СС.
      Однако мечта о сильном государстве осталась лишь мечтой. Третий рейх был 
не тоталитарным государством, а, скорее, карикатурой на него — насмешкой над 
всеми надеждами и идеями, использованными нацистскими пропагандистами при 
строительстве авторитарного государства.
      "Тотальное фюрерское государство, — как считал историк Ханс Буххайм, — на 
деле оказалось вовсе не продуманным до мелочей аппаратом и сверхрациональной 
системой, а лабиринтом привилегий и политических связей, компетенций и 
полномочий, и в итоге боролось со всеми против всех, что верно назвал ктото 
«националсоциалистскими боевыми играми». Британский коллега Буххайма Х. Р. 
ТреворРопер удивлялся:
      «Скольких же людей нацистская пропаганда заставила поверить, что 
националсоциалистическая Германия была организована, как „тоталитарное“ 
государство — сплоченное воедино, полностью отмобилизованное и контролируемое 
из единого центра! На самом деле германский тоталитаризм был чемто иным».
      Тотальной в нацистском рейхе была только воля Гитлера, управлявшего 
80миллионнным народом посредством собственных указов и декретов. Только после 
того, как намерения фюрера были сформулированы и оглашены, СС как главный 
инструмент диктатуры получал абсолютную власть в их исполнении. Однако 
подверженный влиянию сиюминутных настроений, неуравновешенный Гитлер постоянно 
совершал ошибку за ошибкой: он не всегда достаточно ясно формулировал то, чего 
добивался, да и не все сферы жизни государства подпадали под указы фюрера. В 
связи с тем что имперский кабинет более не собирался, а Гитлер, укрывшись в 
ставке, все больше отдалялся от министров, указы фюрера все чаще оказывались 
случайными и не исполнялись.
      Гитлер постоянно перераспределял центры политической власти среди своих 
ближайших соратников, чтобы предотвратить появление нежелательных конкурентов. 
Неписаный закон фюрерской диктатуры гласил: никакая государственная или иная 
властная структура не должны ограничивать его свободу маневрирования. Суть 
нацистского режима определяло не монолитное единство, а «анархия полномочий», 
как в свое время разочарованно высказался «верховный правовед» третьего рейха 
Ханс Франк20. Гитлер не желал быть связанным никакой иерархией, поэтому отдавал 
аналогичные приказы по возможности большему количеству малых иерархов. Его 
больше истинктивное, чем обдуманное поведение не давало ближайшим подчиненным 
возможности объединиться против диктатора.
      Таким образом, возникла система «постоянного самоограничения» (Ханна 
Арендт). Подключение нескольких сановников для решения одной и той же проблемы 
обеспечивало диктатору полную независимость от подчиненных. При этом однако 
само государство превращалось в поле борьбы компетенций, которая была способна 
парализовать эффективность работы государственной машины в гораздо большей 
степени, чем презираемая нацистами межпартийная борьба в демократических 
государствах. Государство при Гитлере деградировало до уровня плохо 
управляемого бюрократического аппарата, до фасада, за которым сановники рейха 
вели свои подковерные войны. Ульрих фон Хассель, один из руководителей 
антигитлеровского заговора 20 июля 1944 года, так высказался о них: «Эти люди